Сплетни живут не только под лестницей
Шрифт:
Когда де Артуа встретил Изабеллу, ему исполнилось сорок пять лет. Мужчина с малопривлекательной, суровой внешностью воина и психологией удачливого и расчетливого дельца, тем не менее, умел произвести нужное впечатление в обществе.
Уильям так никогда и не узнал подробностей их романа с Изабеллой, но ему было известно, что в борьбе за руку и сердце вожделенной женщины маркиз использовал весь арсенал дозволенных и недозволенных средств: шантаж, уговоры, нежные ухаживания, физическое устранение соперника и, наконец, подкуп. Миссис Джонсон отвергала все его притязания, но, увы, обстоятельства были против неё.
Правда, это произошло потом,
– Если двое мужчин любят одну женщину, то спор можно решить только при помощи оружия,- безо всякого предисловия заявил маркиз,- ваши условия?
– Мне все равно,- браво вскинул подбородок Дартуэй,- можно встретиться в парке имения моего друга сегодня утром!
– Какое оружие предпочитаете?
– Предоставляю выбор вам.
– Шпага!
– Как вам будет угодно!
После чего соперники церемонно раскланялись и разошлись в разные стороны. Всю оставшуюся дорогу Уильям думал только о том, каким образом маркиз узнал о его существовании. Зато Джордж, которого он разбудил, чтобы сообщить о дуэли, пришел в ужас:
– Почему ты согласился на шпагу? Ты же фехтуешь как школяр обструганной палкой, а маркиз - настоящий виртуоз во владении клинком! За ним тянется слава удачливого дуэлянта. Почему ты не настоял на пистолетах?
Почему? Да кто бы ему самому объяснил. Наверное, не хотел ронять себя перед французом!
– Будь что будет, я поссорился с миссис Джонсон и мне всё равно, чем закончится дело.
– Ты её обидел?
– возмутился Джордж.
Уильям рассказал ему о разговоре с Изабеллой, надеясь на сочувствие друга, но тот неожиданно встал на сторону вдовы:
– Она порядочная женщина с чувством собственного достоинства! Понятно, почему ей не по душе твое предложение. Зачем ей унизительное положение содержанки? А если она забеременеет?
– Ты сразу же ударяешься в крайности!
– А ты не желаешь видеть очевидного, подвергая опасности репутацию порядочной женщины!
Они спорили до рассвета, и разговор прервал зевающий дворецкий, объявивший о прибытии маркиза де Артуа. Делать нечего, пришлось брать шпагу и спешить на дуэль. Впрочем, все закончилось, толком не успев начаться.
Трава была белесой от росы, когда соперники встали в позицию. Сверкнули шпаги, и Уильям подскользнулся, потеряв равновесие при первом же прыжке, чуть ли не упав на шпагу противника. Он едва успел удивиться, почувствовав мгновенную, невыносимо острую боль, как наступила темнота.
Очнулся Дартуэй через несколько дней в доме Уэсли, и сразу же увидел Изабеллу, утомленно сомкнувшую ресницы в кресле у изголовья кровати. Молодому человеку было тогда очень плохо и больно, но он даже сейчас помнит восторг, охвативший его при виде любимого лица.
"Да, маркиз, знали бы вы, что удар шпагой помирит нас, всеми силами постарались бы избежать поединка",- мелькнула тогда озорная мысль в его затуманенной болью голове.
Изабелла при попустительстве Уэсли тайком навещала его каждую ночь и преданно дежурила у постели. Уильям быстро поправлялся, но, по понятной причине, скрывал это. И все же однажды ночью он не выдержал такой пытки и затащил свою добровольную сиделку в постель.
О, какая это была ночь! Она стоила и удара клинка, и её гнева, и вообще всех сокровищ на земле. Наслаждение, которое Уильям получал от близости с Изабеллой, он больше никогда не смог испытать, хотя давно уже со счету сбился, какое количество женщин прошло через его постель.
Зато вместо возлюбленной появился лорд Уоррен, который настоял на немедленном переезде раненного племянника в свой дом. Старый джентльмен хорошо знал жизнь и понимал, что дуэль состоялась из-за женщины, а так как Уильям остался жив, то она может повториться снова. Он опять нажал на своих высокопоставленных знакомых и добился назначения Уильяма первым секретарем посольства в России, справедливо считая, что отдаленность этой дикой страны отведет возможную опасность от головы обожаемого наследника.
Конец месяца Дартуэй встретил на борту отплывающего корабля, едва успев передать письмо Уэсли об изменениях в своей судьбе.
Шел 1800 год, в Европе уже началась война, и планы работы дипломатических миссий менялись в зависимости от различного рода обстоятельств. В самом начале XIX века разразился первый русско-английского кризис, связанный с резким изменением отношения императора Павла I к Англии. Началось всё с недовольства тем, что Россия ничего не выиграла от итальянских походов. Внёс свою лепту в конфликт и английский посол Уитворт. В своей депеше в Англию он прямо написал: "Император не в своем уме. Уже несколько лет это известно ближайшим к нему лицам. Император не руководится в своих поступках никакими определенными правилами или принципами. Все его действия суть последствия каприза или расстроенной фантазии". Депешу вскрыли, разразился невиданный скандал. Посла выслали из страны, и в июне 1800-го года дипломатические отношения между государствами были прерваны. В ответ англичане заняли остров Мальту (тем самым нанеся личное оскорбление Павлу - покровителю ордена госпитальеров) и стали готовить флот к походу на Балтику. Русский император в ответ начал разработку совместного франко-русского похода в Индию.
Не подозревавший о таком резком ухудшении отношений между двумя государствами, Дартуэй плыл в Санкт-Петербург. Но когда корабль стоял на рейде в Кенигсберге, он вдруг получил предписание срочно покинуть судно и направиться сухопутным путем в Константинополь.
По этой причине Дартуэй оказался в стенах английского посольства в Санкт- Петербурге только спустя девять месяцев, когда затянутым на шее Павла шарфом был развязан узел англо-русских противоречий. Новый император - Александр Павлович первым же делом заключил мир с англичанами, и посольство Британии вновь вернулось в русскую столицу. Был в его составе и Дартуэй. Там его, наконец-то, нашло письмо полугодовалой давности от лорда Уэсли.
Его содержание повергло Уильяма в шок. Друг умолял, что-нибудь предпринять в связи с обнаружившейся беременностью Изабеллы.
Уильяма тогда неприятно поразили сразу две вещи: во-первых, почему Изабелла сама не обратилась к нему за помощью; во-вторых, мелькнула ревнивая мысль, что Уэсли становится для Изабеллы близким человеком, если она посвящает его в свои тайны. Мысль мелькнула и исчезла, вытесненная из головы заботой о будущем младенце. Он тут же написал ответное письмо, умоляя уговорить Изабеллу подождать его приезда, обещая в любом случае признать ребенка своим.