Сплошные заморочки
Шрифт:
Я мог быть на пике блаженства, доля секунды отделяла меня от разгадки смысла моей любимой песни, вот тут-то и вступал в игру мой внутренний деспот. И нужно было дождаться, пока песня перестанет быть моей любимой, сойдет с первой строчки хит-парада, и обмануть мой мозг, убедив его, что мне это совсем не интересно.
Я как раз начал разбираться в "Тени твоей улыбки", когда появилась мисс Честнат. Она позвонила в дверь, я выглянул из спальни и увидел, как мама пригласила ее войти.
— Извините меня за все эти коробки здесь, — мама стряхнула пепел за дверь на и без того замусоренный двор. — Они все заполнены разным дерьмом, каждая, но Господь не позволяет нам ничего выбрасывать. Нет и нет, нельзя! Мой муж собрал здесь все: каждую наклейку, каждый талончик, каждый сношенный купальный костюм,
У мисс Честнат загорелись глаза.
— Мне, право, не стоило бы, но, впрочем, почему бы и нет? — Она проследовала за матерью на второй этаж. — Самую малость, со льдом, без воды.
Я попытался возобновить свое перекатывание, но смех с кухни вытащил меня из кровати, я очутился на площадке второго этажа и, спрятавшись за огромным шкафом, стал наблюдать за тем, как женщины обсуждали мое поведение.
— Ах, вы имеете в виду его прикосновения, — сказала мама.
Она внимательно посмотрела на стоявшую перед ней пепельницу, сощурив глаза так, как это делает кошка, увидавшая белку. Судя по ее сконцентрированному взгляду, в тот момент для нее не существовало ничего, кроме этой пепельницы. Время остановилось, а она как бы оглохла и не обращала никакого внимания на дребезжание сушилки и переругивание моих сестер на улице. Она слегка приоткрыла рот, облизнула верхнюю губу и подалась вперед, тыкая пепельницу указательным пальцем так, будто та была живой спящей зверушкой, и мама хотела ее разбудить. Я никогда не видел себя в действии, но тот факт, что я без сомнения узнал себя, говорил о том, что маме здорово удалась эта маленькая пародия.
— Великолепно! — От удовольствия мисс Честнат засмеялась и захлопала в ладоши. — Да, это было превосходно, вы передали самую суть. Браво, вы заслужили 5 с плюсом.
— Бог знает, где он этого набрался, — сказала мама. — Он сейчас, наверное, у себя в комнате пересчитывает свои ресницы или грызет ручки тумбочки. Он не успокаивается ни на минуту, будь то даже час или два ночи, а он все будет шуршать по дому, ощупывая корзину для белья или прижимаясь носом к двери холодильника. Мальчишка явно не в себе, но он справится. Ну что, Катерина, не выпить ли нам по второй.
Теперь она уже Катерина. Еще несколько бокалов и ее пригласят провести с нами летние каникулы. Как же легко взрослые сходятся после пары совместно выпитых коктейлей. Я вернулся в свою постель и сделал радио погромче, чтобы не отвлекаться на их кудахтанье. Так как мисс Честнат была здесь в моем доме, я был уверен, что рано или поздно голоса прикажут мне пойти на кухню и выставить себя на посмешище. Возможно, мне придется обсосать ручку швабры или, встав на стол, пощупать шнур люстры, и что бы это ни было, мне все равно пришлось бы это сделать. Понять песню, звучавшую в тот момент по радио, не представляло никакой сложности, ее текст был так ясен, что можно было подумать — я сам написал его. "Что ж, я думаю, я схожу с ума, — пел мужской голос. — Да, я думаю, я схожу с ума".
После визита мисс Честнат отец попытался вылечить меня при помощи угроз. "Прикоснись еще раз носом к ветровому стеклу, и ты здорово пожалеешь об этом, я обещаю", — сказал он по дороге домой из продуктового магазина, сидя за рулем нашего автомобиля, засыпанный непринятыми талончиками, недействительными на территории этого штата. Для меня было абсолютно невозможным сидеть на переднем сиденье машины, не касаясь носом ветрового стекла, а теперь, когда мне это запретили, я желал этого больше всего на свете. Я попытался закрыть глаза, в надежде забыть об этом желании, но поймал себя на мысли, что, скорее, это он должен закрыть глаза. Что такого в том, что я хочу дотронуться носом до ветрового стекла? Кому это мешает? Почему он может постоянно пересчитывать свою мелочь и кусать нижнюю губу, не боясь быть наказанным? Моя мать курит, мисс Честнат поглаживает свою поясницу раз по 20–30 на дню — а я почему-то не могу прижаться носом к ветровому стеклу?
— Ну что, понравилось, а? — Он протянул мне полотенце, что бы я вытер текущую из носа кровь. — Понравилось или нет?
Понравилось было слишком слабое слово, чтобы выразить мои ощущения. Я был в восторге! Удар в нос при правильном расчете силы мог оказать на меня воздействие, близкое к наркотическому. Прикосновения к предметам успокаивали мою душевную чесотку, но они подразумевали совершение слишком большого количества движений: бежать вверх по лестнице, пересечь комнату, снять ботинок. Вскоре я понял, что все мои проблемы могут быть решены путем манипуляций, затрагивающих только мое собственное тело. Удар по носу был неплохим началом, но я отказался от этого способа, когда попробовал закатывать глаза так, что они смотрели внутрь глазницы, действие, дававшее мне небольшие дозы тупой и опьяняющей боли.
— Я прекрасно знаю, что вы имеете в виду, — сказала мама, пришедшей к нам миссис Шатц, моей учительнице в четвертом классе. — Постоянно закатывает глаза, глух и нем как полено. Надеюсь, когда-нибудь он получит по заслугам, а пока, не выпить ли нам еще по стаканчику вина?
— Эй, олух, — сказал отец, — ты что, хочешь посмотреть, что у тебя в черепушке? Так могу тебе сразу сказать: ты зря теряешь время. Там ничего нет, и твой табель тому доказательство.
Он был прав, я совал свой нос, куда угодно, только не в учебники. Школа совсем не интересовала меня. Каждый день я только и думал о том, как бы мне поскорее оказаться в своей темной спальне в нашем новом доме, где я мог закатывать глаза, слушать радио и спокойно перекатываться с боку на бок.
Теперь мне нравилось бешено мотать головой, я был просто поражен ощущением того, как мои мозги бьются о стенки черепа. Это было так здорово и занимало так мало времени; несколько быстрых и резких движений и я был удовлетворен на следующие 45 секунд.
— Присядьте, а я принесу вам чего-нибудь прохладительного, — мама оставляла учительницу моего пятого, а затем и шестого класса сидеть за обеденным столом, а сама шла на кухню, чтобы вскрыть упаковку льда.
— Думаю, вы пришли поговорить о том, что он трясет головой, или я ошибаюсь? — кричала она. — Да-да, он постоянно это делает, ни одна муха на него не сядет.
Она предлагала моим учителям рассматривать мое мотание головой, как кивки в знак согласия.
— Я делаю именно так, и благодаря этому, он теперь будет мыть посуду в течение ближайших пяти лет. Я спрашиваю, он трясет головой, и — готово. Хотя, вы уж будьте так добры, не задерживайте его позже 5-ти. Надо, чтобы он успевал прибраться и застелить постели до прихода отца.
Это было частью ее роли. Мама играла лидера команды, который свистит в свисток и очаровывает толпу своими анекдотами и хвастливыми историями. Когда к нам приходили гости, она часто притворялась, что забывает имена своих шести детей. "Эй, Джордж, или Агнес, или как тебя там, сбегай-ка в спальню и найди мои сигареты и зажигалку". Она видела все мои тики и привычки, но никогда не стыдилась их, не придавала им большого значения. Она наблюдала за мной и передразнивала меня так, будто все это было само собой разумеющимся и на деле имело отдаленное отношения к нашей жизни.
— Конечно, трудно догадаться, но я готова поспорить, что вы здесь по поводу его воя, — сказала она, протягивая стакан шерри учителю моего седьмого класса. — Я думаю либо показать его заклинателю злых духов, либо купить ему куклу, чтобы он мог заработать денег чревовещанием.
Это пришло само собой — мое отчаянное желание издавать высокие звуки, рождавшиеся в самой глубине гортани. Это были не слова, а какие-то завывания, удовлетворявшие потребности, которых я не испытывал ранее. И звуки эти произносились не моим голосом, а голосом крошечной темпераментной примадонны, прицепившейся к основанию моего язычка. "Ээээээээ — умммммммммммммммм — ааааааааааа — хааааааа — мееееееее." Вопли возникали внутри меня, но я совершенно не мог их контролировать. Когда я вскрикивал в классе, учителя отрывались от доски с чрезмерно озабоченным видом. "Кто-то трет воздушный шарик? Кто это шумит?"