Спокойно, Маша, я Дубровский!
Шрифт:
– Что, все? – спросил братец, при моем появлении гостеприимно потеснившись на сиденье.
– Какое там – все! – Я с разбегу запрыгнула в седло. – Трогай! Уберемся отсюда подальше – я тебе такое расскажу! Закачаешься!
Зяма качнулся заранее, снял скутер с подножки, и мы тронулись.
10
– Да ты не просто тронулась, ты совсем свихнулась! – орал на меня братец пятнадцать минут спустя, бегая кругами по виноградной беседке во дворе нашего дома. – С чего ты взяла, что убили Сигуркину? Почему обязательно Сигуркину?
– Нужно двести кило цемента! Что, собственно, и дает в результате очень веское основание, – сказала я, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие.
Зяма сбился с шага, остановился, всплеснул руками и вскричал:
– Как ты цинична!
– И это говорит человек, шаривший под юбкой у покойницы! – хладнокровно парировала я.
Братишка хлопнул глазами, скривил губы, бухнулся рядом со мной на скамейку, пару раз дернул себя за вихры и сказал:
– Ладно, давай поговорим спокойно. Если ты думаешь, что убитая женщина – парикмахерша Сигуркина, почему не поделилась своими мыслями со следователем?
– Ага, нашел дурочку! – Я покрутила пальцем у виска. – Знаешь, какая у ментов солидарность? Думаешь, я хочу, чтобы Красиков рассказал обо всем Денису? Кулебякин, когда узнает, что меня к следователю вызывали, обязательно поинтересуется темой нашей беседы. Красиков ему все выложит, и как я потом объясню Кулебякину, зачем мы с тобой поперлись на поминки в ночной клуб?
– А вот, кстати, – зачем мы туда поперлись? – запоздало поинтересовался братец.
Я посмотрела на него с жалостью: увы, слабоумие не лечится, Зяма обречен!
– Мы пошли в «ночник», чтобы завести перспективные знакомства! – по слогам, как совсем тупому, сказала я. – Тобой, неотразимый ты наш, живо заинтересовалась гламурная красотка Дашенька, а мне по бартеру мог обломиться «русский лес».
– Одеколон, что ли?
– Сам ты одеколон! Лесной король юга России! – Тут я вспомнила этого самого короля и быстро остыла. – Впрочем, на этот «русский лес» не позарился бы даже голодный жук-короед. Сей господин оказался таким уродом, что мне стало все равно, кто он – лесной король русского юга или наследный принц африканской сельвы...
– Что ж, я понял. Ты побоялась, что Денис узнает о твоей готовности махнуть его на богатенького Буратино! – с покоробившей меня прямотой молвил Зяма. – Ладно, не будем муссировать эту скользкую тему. Предлагаю забыть о похоронах, поминках и всяческой бредятине в диапазоне от неподтвердившихся подозрений Сигуркиной до провалившейся компании по скоростному освоению тобой отечественных лесных угодий!
Я минуту подумала, взвешивая все «за» и «против», и предложила компромисс:
– Давай сначала выясним, кто там, в бетоне? Если не Сигуркина – мы все забудем.
– А если она самая? Что тогда? – Лицо у Зямы сделалось тоскливое-тоскливое.
Я похлопала его по плечу и ободряюще сказала:
– Тогда будет по пословице: «Не было бы счастья, да несчастье помогло!» Тогда ты сможешь достойно ответить всякому, кто попытается представить
Мне и самой понравилось, как красиво я все изложила, а уж Зяма просто пришел в восторг:
– А ведь и верно, Дюха! Если там Сигуркина, то посмертный цемент придает ее бредням определенный вес, так что проверить их, конечно, стоило!
По четкости изложения своих мыслей братцу было до меня далеко, но я поняла, о чем он, и согласно кивнула. Мы пришли к общему мнению и согласовали цели, а вырабатывать план действий пошли домой.
11
Из кухни доносился бойкий стук клавиш. Наша писательница виртуозно исполняла новый авторский этюд для компьютерной клавиатуры с оркестром. Духовые инструменты и медные тарелки успешно заменяли кипящий чайник со свистком и весело подпрыгивающая кастрюльная крышка. Мамуля, всецело занятая творчеством, посторонних шумов не замечала.
Я прошла к плите и погасила газовые конфорки, тем самым исключив из оркестра свистящие духовые и гремящие ударные, а потом поверх мамулиного плеча взглянула на монитор ноутбука. Выхватив из середины листа строчку: «Алый лак на ногте посиневшего скрюченного пальца блестел, как капля свежей крови», – предпочла дальше не читать. Ужастики – это не мое, я предпочитаю жизнеутверждающие любовные и приключенческие романы.
– Привет! – сунувшись в кухню следом за мной, поздоровался с мамулей Зяма.
– Добрый вечер, – не отрываясь от процесса, отрешенно отозвалась писательница.
Мы с Зямой одновременно посмотрели на полочку с фарфоровым слоном, беременным хронометром. Слон укоризненно цыкал, категорически не соглашаясь с мамулиным восприятием времени: часы показывали самое начало третьего.
– Да не вечер еще, добрый день, ма! – заручившись поддержкой часового слона, Зяма попытался вывести мамулю из творческой прострации. – Маму-уля! Ау! Ку-ку! Это мы пришли, твои детки, Зяма и Дюша!
– Мир вам! – не меняя направления взгляда и скорости печати, с завыванием возвестила мамуля.
– Хорошо, что не нашему праху! – опасливо буркнула я и увела брата из кухни.
В прихожей на самом видном месте – на тумбочке под зеркалом – лежал мобильник, красиво перевязанный красным бантиком с конфетной коробки. Праздничное убранство наводило на мысль о подарке, но телефон был мой собственный, отнюдь не новый. Новыми в нем были три пропущенных звонка – от Трошкиной, из офиса и от Дениса – и еще одно письмо, сообщающее о поступлении на мой счет ста рублей. Я догадалась, что это бабуля замаливает грехи, и милостиво решила ее простить. Хотя если бы вместо старого мобильника бабуля вернула мне новый, она могла бы рассчитывать не только на мое милостивое прощение, но также на внучатое благословение и глубочайшую признательность. Я решила, что имеет смысл уведомить об этом родную старушку – не для общего ее развития, а на тот случай, если она вновь умыкнет что-нибудь из моего ценного имущества.