Спонсор
Шрифт:
— У меня для тебя есть дело. Нет, до утра не потерпит. Жду через час у себя.
А после отключил телефон и швырнул на диванчик. Девчонка шмыгнула в подъехавшее такси, таки бросила на дом быстрый взгляд и закрыла дверцу. Думаешь, на этом всё? Нет. Мы не прощаемся, Котёночек. Не прощаемся.
3
Лиана
Всю ночь я глаз сомкнуть не могла — думала о том, что случилось в доме Рената Алиева и о его намёках. Да какие там намёки! Он прямым текстом сказал, чего ему от меня нужно! Господи, да у меня волосы на затылке начинали шевелиться, стоило вспомнить это грязное,
Лежа в ночи и глядя, как причудливые тени собираются на стенах моей крохотной комнатки, я плакала от досады и разочарования. Меня, оказывается, так легко обмануть… Простушка из прилегающего к небольшому городку села, попавшая в главный театр исключительно из-за своего таланта. Так ли это? И что будет со мной дальше…
Какой бы я ни была наивной идиоткой, всё-таки понимала, что отказа такие люди, как Ренат Алиев, не принимают, поэтому утром, идя на репетицию, я ждала, что Ольга Константиновна выставит меня вон. Однако всё было, как обычно. За исключением, разве что, меня самой: не выспавшаяся, дёрганная, я никак не могла собраться. В итоге, увлечённая невесёлыми мыслями о собственной висящей на волоске карьере, я сама себя поставила под удар. При выполнении пируэта потеряла равновесие и упала так больно, что ушибла бедро. Получила втык от балетмейстера, но собралась и продолжила репетицию. Это самое начало моего пути. Я должна пробиваться, причём пробиваться лишь своим усердием и талантом.
Вечером, закрывшись в комнате, снова пыталась уснуть, но до сих пор не отпускающее меня напряжение скребло по нервам, не давая забыться. Я ждала, что Ольга Константиновна вызовет меня к себе для разговора, однако этого не произошло. Она ничего мне не сказала даже когда мы столкнулись в коридоре нос к носу. Лишь бросила странный, показавшийся мне укоризненным взгляд. Что я не так сделала? И была ли она в курсе настоящей причины приглашения меня к нашему «благодетелю»? Я всегда верила в лучшее, да и мама учила, что в людях в первую очередь нужно видеть положительную сторону, поэтому и сейчас успокоила себя, решив, что руководитель театра и правда отправила меня к Ренату Алиеву из искренних побуждений.
Подключенный к зарядке телефон вдруг завибрировал на тумбочке, а следом тишину нарушила незамысловатая мелодия. Я вытянула руку из-под одеяла и тут же напряженно всмотрелась в мигающее на дисплее имя. Пашина мама. Она никогда не звонила мне, а уж тем более, так поздно. В сердце мерзким червём закралась тревога, и я, подобрав ноги, села в постели. Заколебалась, судорожно пытаясь понять, что могло случиться, однако ничего путного в голову не шло, и я ответила.
— Алло? — с некой опаской сказала я и услышала дрожащий голос. Тревога усилилась в десяток, сотню раз, сердце неприятно сжалось. — Тётя Маша, что случилось?
Но разобрать ответ я не смогла, потому что его, по большому счёту, не было: только судорожные рыдания и нечто похожее на лепет.
Тяжело опустившись на лавочку, я закрыла лицо руками в безуспешной попытке унять катящиеся слезы. Нет, это не может быть правдой. Это лишь сон, страшный кошмар, я проснусь и… и всё будет как прежде.
Волосы мои были забраны в давно растрепавшийся хвост, выбившиеся прядки липли к мокрым щекам. Я провела по ним, убирая за уши, а после обернулась на здание районной больницы. Что произошло, из сумбурного рассказа Пашиной матери я поняла плохо. Лишь одно — пожар. Пожар, уничтоживший наш дом.
Приехав в больницу, я пыталась сохранять хотя бы видимость спокойствия, однако давалось мне это с большим трудом. Хотелось опуститься на пол прямо в коридоре с выкрашенными в белый болезненный цвет стенами отделения реанимации, сжаться в комок и перестать дышать. Боль заволокла моё сознание, и доктора я понимала слабо. Он говорил много, но единственное, что я услышала:
— Вашей маме нужно дорогостоящее лечение, а после — реабилитация, которая может растянуться на много месяцев. Вы понимаете, Лиана?
«Вы понимаете, Лиана? Понимаете?» Его негромкий голос казался мне криком и буквально бил по натянутым до предела нервам. Не отводя взгляд, я смотрела на мужчину в белом халате, молча слушала его, а после, кивнув, ушла всё так же не говоря ни слова. К маме меня всё равно не пустят, а с Маришкой тётя Маша. Я же… Я же вышла на улицу и уселась на первую подвернувшуюся лавочку. Запрокинула голову к тёмному небу, проглотила ядовитый комок из слёз… Господи, это не может быть правдой! Не с нами, не с моей семьёй, не с Пашкой…
— Нет, я не приеду сегодня. Нет. — Внезапно донеслось до моего слуха.
Голос звучал совсем рядом. Знакомый до боли голос, низкий, с чуть хрипловатыми нотками. Я резко повернула голову и… И увидела Рената. Он стоял буквально в двух шагах от лавочки и смотрел на меня в упор, не отрывая телефон от уха. Подобранный, мрачный. То ли разговор его раздражал, то ли что ещё. Тёмный незастёгнутый пиджак, брюки… Я буквально кожей чувствовала исходящую от него властность.
— Мне кажется, ты забываешься, — снова произнес он невидимому собеседнику. В голосе его появились предостерегающие нотки, и мне самой стало зябко от этого тона. Снова вспомнился наш недавний разговор, когда он посмел предложить мне быть его любовницей. Любовницей на определённых условиях. Что он тут делает, да ещё в такое время?
Я вытерла мокрые щеки, откинула хвост с плеча на спину и выпрямилась. Совсем забыв о лежащей на коленях сумочке, дёрнула ногами в попытке плотно свести их. Сумка упала, и я чуть не завыла в голос. Ну почему у меня всё валится!? Слезы снова подступили, я бросилась поднимать рассыпавшиеся на асфальте вещи: телефон, зеркальце, бесцветный блеск для губ, мелочь на проезд. Затылком ощущала тяжелый взгляд стоявшего рядом мужчины. Он не двинулся с места. Стоял и наблюдал за тем, как я ползаю перед ним на коленях. Руки дрожали, горло сжималось от готовых вырваться рыданий, слёзы застилали глаза, и я практически ничего не видела. Господи, как же мне больно!
— Хорошо. — Я вздрогнула, услышав голос Рената практически у себя над ухом. Подняла голову и встретилась с его взглядом. — Я разберусь с делами и позвоню тебе, возможно, смогу приехать.
Я отлично понимала, что он говорил это не мне, но глаза, жёсткая усмешка… Он протянул ко мне руку, и я нервно дернулась. Опустила взгляд и только тогда заметила, что на его широкой ладони лежит моя резинка для волос. Осторожно, чтобы не касаться его, забрала её и пролепетала:
— Спасибо.
Ничего не ответив, он одарил меня ещё одним холодным, непроницаемым взглядом и не спеша направился в сторону центрального входа в больницу. А я так и сидела на асфальте, не в состоянии отвести от него взгляда. Что он здесь делает? Почему так ведет себя?