Спор можно и проиграть
Шрифт:
Сердце на мгновение рухнуло в бездну. А затем забилось так быстро, что стало физически больно. Таня несколько секунд продолжала смотреть в сторону бара, но уже ничего не видела — слезы застилали глаза, а потому она отвернулась к их столику, молча опрокинула в себя четыре наполненных рюмки подряд, кривясь от рвотных позывов, с которыми пока успешно справлялась. Она уже не слышала музыку, не чувствовала
— Ань, пойдем.
Блондинка понимающе кивнула и уже сделала шаг в сторону бара, когда Гроттер потянула её в сторону выхода. Девушки быстро получили вещи из гардероба — видимо, заплаканное лицо служило отличным тараном на пути толпы — и вышли на улицу. Таня дрожащими руками и задыхаясь от всхлипов вытащила сигареты с зажигалкой из клатча и закурила. Морозова то и дело оборачивалась на вход в клуб, и Таня ясно читала по её лицу единственное желание: убивать.
Гроттер отошла в сторону от толпы и несколько раз глубоко вдохнула морозный воздух, заставляя себя собраться в кучу и прекратить реветь. Вышло не с первого раза, но, в итоге, слезы перестали градом катиться из глаз — вместе с ними постепенно отступили ярость и обида, уступив место апатии.
Не дожидаясь, пока вернуться эмоции, лишив её желания жить, Таня ровным, ледяным голосом произнесла, не заботясь о вежливости:
— Найди такси. Быстро.
— Хочешь уехать? — встревожено спросила Морозова и тут же пожалела — взгляд у Тани был абсолютно стеклянным, но от этого не менее убийственным.
— Да, — всё же ответила она и вновь перевела взгляд на небо, словно так не давала слезам вновь пролиться, — и ты мне кое с кем поможешь.
***
Таня не сразу попала в замочную скважину ключом, но, в итоге, справилась с этой задачей. Стоило зайти в квартиру, как в глаза сразу бросились чужие женские сапоги. Пришлось схватиться за стену и осесть на пуфик у входа, чтобы не рухнуть прямо на месте. Значит, ту рыжую он не просто подцепил в клубе…
Догадку подтвердил открытый и полуразобранный чемодан в спальне, как и несколько платьев, раскиданных по кровати. Гроттер громко сглотнула и усилием
— Сука, — рыкнула она и с яростным выражением лица схватила одно из платьев, когда её руку перехватила подруга.
— Не стоит, — тихо произнесла она и отпустила. Затем, явно избегая того, чтобы смотреть на постель, добавила: — Давай просто соберем мои вещи и уйдем.
Морозова молча кивнула, а затем всё же предложила:
— Ты давай мне их, я буду складывать.
На сборы ушло от силы десять минут. Таня металась по квартире, сдерживая порывы то опрокинуть ёлку — с трудом она вспомнила, что сама наряжала её ещё с утра, то что-нибудь разбить. Мешала только гордость, которая твердила уйти спокойно, так, словно самой девушке плевать.
Уже стоя у дверей с собранным собственным чемоданом, слава Богу, не кошмарного розового цвета, как у того, который красовался в спальне, Таня в последний раз обвела взглядом помещение, навсегда прощаясь как с ним, так и со всеми воспоминаниями о счастливых моментах. Хотелось реветь даже глядя на стены, потому она упорно избегала смотреть на диван, где они столько времени провели вместе, обнимаясь и целуясь, в сторону кухни, где готовили, танцевали и дрались красками. Старательнее всего девушка отводила взгляд от дверей, которые вели в ванную и спальню — те места, где они занимались любовью, где она чувствовала себя единственной для него.
Морозова сжала руку подруги, а затем метнулась в сторону кухни — и явилась двумя бутылками виски в руках, мрачно заявив:
— Нам они сегодня нужнее.
Таня молча кивнула, не споря и не решаясь открыть рот — казалось, стоит издать хоть звук, как рыдания прорвутся наружу и сметут все её барьеры на пути к истерике. Потому она, всё так же не издавая ни звука, вслед за Анькой вышла из квартиры и закрыла дверь.
Ключи она выбросила в ближайший к подъезду мусорный бак, прежде чем сесть в ожидающее их такси. Где-то послышался звук, словно разбилась фарфоровая статуэтка. Кажется, это было её сердце.