Спор на сердце
Шрифт:
– Что-то не так? – все-таки не выдержав, спрашивает она.
Я ничего не отвечаю, лишь продолжаю буравить ее взглядом. От этой игры мне становится веселее: боль, которая пронзает правую лопатку, немного притупляется, как и мысли об этом. Лера поджимает губы в плотную ниточку и отводит взгляд.
– С такой травмой ты еще долго не сможешь участвовать в тренировках команды, – наконец выдаю я, продолжая наблюдать, – вывих щиколотки очень плохая травма.
– Я знаю, – говорит она.
– И откуда же?
– Я не раз уже вывихивала
– Хм, – отвечаю я многообещающе, будто бы меня это заботит. Хотя… наверное, и заботит, раз я пытаюсь привлечь ее внимание. Что-то мне подсказывает, что Лера – девушка непростая.
– Мне Тарас сказал, что ты принял на себя удар, – говорит она.
Я уже думал, что никогда не дождусь этого, а нет, ошибался.
Стараюсь не показать своей радости и, сделав глубокий вдох, со всей серьезностью отвечаю:
– Да, я спас тебя.
– Спасибо, – говорит Лера тихо.
– Будешь мне должна.
– Что?
– Я не благотворительный фонд.
– Да ну?
Я ничего не отвечаю. Держу паузу, чтобы позлить ее еще сильней. Девушка бросает на меня грозный взгляд, и я отмечаю, что мне нравится ее злить. Всякой чепухой выводить из себя на ровном месте. Она такая забавная, когда злится: эти прищуренные глаза, поджатые губы, шумное дыхание через нос… Ух! Я бы продолжал ее злить, однако наш разговор прерывает доктор, который входит в кабинет.
– Бумага, – торжествуя, говорит он, держа в руках пачку. – Пу-рум-пум-пум.
Мы с Лерой откидываем доктора любопытным взглядом. Тот же, дойдя до стола, кладет пачку и смотрит на нас. Доктору на вид лет около пятидесяти, этот высокий мужчина явно держит себя в форме. Его глубоко посаженные серые глаза внимательно глядят на нас из-за толстых линз очков, которые комично сидят на носу-картошке.
– Так-с, – говорит доктор. – Что у вас?
Он хочет подойти ко мне, но я решаю переиграть эту партию. И переиграть ее куда более ироничней, чем Лера могла бы предположить.
Я поворачиваюсь к доктору и говорю серьезным голосом:
– У нас случился несчастный случай, Лера вывихнула лодыжку.
Доктор внимательно выслушивает меня, переводит взгляд на Леру и подходит к ней:
– Давай-ка посмотрю.
Лера, не говоря ни слова, снимает кроссовок и морщится от боли, которая, по-видимому, пронзает ее ногу. Я внимательно наблюдаю за тем, как доктор осматривает Леру. Мне же, в свою очередь, ничего не остается как просто плевать в потолок. Замечаю, что девушка волнуется, и мне это льстит.
Льстит до такой степени, что сводит скулы. Доктор осторожно ощупывает ее ногу, а после говорит:
– Обычное растяжение, через пару дней должно пройти.
Лера тихо вздыхает, искоса смотрит на меня, а я облизываю пересохшие губы. Девушка смущается и отводит взгляд.
Воу, воу, воу, крошка. Это что сейчас было? Неужто я тебе интересен? Ты не показывала
И тут мои мысли пронзает воспоминание.
Этот дурацкий случай на стадионе, который в один миг спутал все мои чувства к ней.
Стоп, я сказал только что – «чувств»? Не может быть…
«Мэт… соберись…»
Делаю глубокий вдох, чтобы отогнать мысли, но… не могу оторвать взгляд от Леры.
Н Е М О Г У.
Черт, да чтоб тебя!
Чувствую, как потеют ладони, а перед глазами вспыхивает ее лицо: только что беззаботное – и вот уже испуганное. Вспоминаю недоумение в ее глазах, будто бы она уверена, что должна быть совершенно не здесь и не в это время. На долю секунды у меня сбивается дыхание, я чувствую, что не хватает воздуха. Картины, что плывут перед глазами, сводят меня с ума.
«Соберись, Мэт!» – командую я себе, но ничего не выходит. Звуки все заглушаются, а перед глазами лишь она – Лера. Чувствую сухость во рту и, пересилив себя, отвожу взгляд в сторону. Спина по-прежнему болит, да так, что хочется лезть на стену, однако… Я не могу показывать это перед девчонками. Да и не только перед ними…
Меня отец тренировал так, чтобы я стал человеком, который не знает боли. Тем, кто может вытерпеть все. И в физическом, и в душевном плане.
«Мужчины не плачут», – вспоминаю слова отца, которые он произнес, когда я, маленький, напоролся пяткой на гвоздь. «Мужчина никогда не должен показывать, что он слаб. Особенно на людях. Ты это понял?» От воспоминаний того, как много времени мы проводили с отцом, меня прошибает холодный пот. И его слова, которые на всю жизнь врезались мне в память, еще сильнее дают понять, что я выдержу все.
Спина заживет, и я даже не вспомню об этой боли, а вот слезы мужчины запомнят многие.
И вряд ли я смогу отмыться от этого. Как представлю, что меня полощет весь институт, становится противно. Поэтому я делаю глубокий вдох, который не унимает физическую боль, а только ее прибавляет, а после тихонько выдыхаю.
А тем временем доктор умело накладывает тугую повязку на Лерину ногу. А я не могу заставить себя не смотреть на Леру, хотя бы искоса.
Хотя бы одним глазком.
«М-да, Мэт… сильно тебя девочка задела», – веду я с собой внутренний монолог, чтобы хоть как-то отвлечься.
– Ну вот и все, – наконец-то говорит доктор и отходит от Леры. – Идти сама сможешь?
– Да, – тихо роняет та и, взяв одну кроссовку в руку, пытается встать с кушетки. Попытка не увенчивается успехом, отчего девушка дергается от боли. И вновь опускается на кушетку.
– Позвать Тараса?
Лера, по-видимому, не ожидала от меня такой добрый жест, ведь… Мы вроде бы как еще в ссоре.
Блин, что я чушь несу? Какая ссора? Я едва ли знаю ее и до этого момента испытывал лишь неприязнь, а теперь что? Что я к ней испытываю?