Спорим, она будет моей
Шрифт:
— М-м-м… — морщусь. — Соболева, пусти! Дура! — шиплю на нее.
Она дергает меня за волосы так, что хрустит шея. Злость и обида придают сил. Мне все же удается оттолкнуться руками. Лина отлетает на своих каблуках к туалетной кабинке, врезается в нее спиной, подворачивает ногу и со стоном оседает, потеряв равновесие.
— Маленькая дрянь, — шипит она, поднимаясь. — Что ты там опять вякала в мой адрес на парковке, нищебродка?! Ты — обычная обслуга, которая стоит дешевле моего педикюра! Забыла свое место, Амелина? Я тебе сейчас напомню!
Лина
— О-о-о, это мы удачно зашли, — смеются девчонки.
— А я все хотела спросить, твоя мамочка так сильно хотела сына, что убогой дочери дала такое же убогое имя грузчика Васи? — цепляет меня одна из них.
— Не смей трогать мою маму! — пытаюсь пройти, толкнув ее плечом.
Не дают. Они прижимают меня к противоположной от выхода стене.
— Эта дура еще на Никиту замахнулась, — смеется еще одна.
Только Даша пока молчит, стоя чуть в стороне и наблюдая за происходящим.
— Ага, — весело им. — Ладно бы еще на Яна. Он милый, но… к-хм… бесполезный.
— Что молчишь, Амелина? Ты только на людях смелая? — опять Соболева.
— Я тебе и сейчас скажу, что у тебя в башке вакуум. И у твоих подружек тоже! Пропустите! — со злостью опять пытаюсь протолкнуться мимо них, наступив одной из девчонок на ногу.
— Ах ты ж… — шипит она.
Завязывается потасовка. Я отбиваюсь, но проигрываю. В руках одной из одноклассниц появляется грязный веник.
— Сейчас мы из тебя красавицу сделаем, — хихикает она. — Ник точно оценит!
Свита Ангелины прижимает меня к стене, больно вдавив ладони в плечи, а эта дура забирает у своей подружки веник и водит им мне по волосам, оставляя на них паутину и мусор. На глаза наворачиваются обидные слезы. Со мной так не обращались еще со времен средней школы. Мне тогда огромных трудов стоило отстаивать себя. Но все же повзрослели!
— Аха-ха! Вот теперь идеально! — ржут они.
Лина фоткает перепачканную и растрепанную меня.
— Все, отправила в чат, пусть народ поржет, — довольно улыбается Соболева. — А ты не отсвечивай больше, Амелина. И только попробуй Анастасии пожаловаться. Вылетишь отсюда как пробка.
Девчонка, которой я наступила на ногу, напоследок топает своим каблуком прямо мне по ступне. Из глаз сыплются искры, и все же срываются слезы. Адски больно! Сползаю по стене вниз, схватившись за ногу. Она вся болит от пальцев до колена или даже выше.
— Перегнула, — шипит Лине Киреева, беря ее под руку и плотно закрывая дверь в туалет.
Дальше я ничего не слышу. Сижу на полу в ауте и не верю, что это произошло. Одно дело цепляться словами, но вот так! Это пипец какой перебор!
Звонок на следующий урок. А я никак не могу заставить себя встать. Тело потряхивает от боли в ноге, адреналина и обиды. Дверь распахивается, ударяясь об стену. Влетает перепуганная Влада. Присаживается передо мной, крепко обнимает.
— Сволочи, — шепчет она, гладя ладошкой по моим грязным волосам. — Мы им обязательно отомстим.
И
— Я встать не могу, — жалуюсь ей.
Ступня, кажется, распухла и продолжает болеть.
— Сейчас-сейчас, — шепчет Влада.
Помогает мне привести себя в порядок. Влажной расческой прочесывает волосы, выбирает из них мелкий мусор. Салфетками вытирает лицо и ладони. Помогает подняться. Морщась, я наступаю на раненую ногу. Поправляю одежду. Форму только стирать. На занятия в таком виде идти нельзя.
— Пойдем. Надо показать твою ногу врачу.
Киваю. Влада подхватывает мой рюкзак, поддерживает за талию, и я, медленно хромая, покидаю туалет вместе с лучшей подругой. В коридорах никого нет. Слышны только голоса преподавателей, доносящиеся из-за закрытых дверей кабинетов. И мне совершенно неожиданно становится обидно, что кроме Влады спасать меня никто не пришел. Ни Никита, ни Ян. Они наверняка уже увидели фотографии в общем чате.
А чего я ожидала?
Изначально ведь было очевидно, что парни просто играют. Каждый в свою игру. Ян был более убедительным. Я, глупая, даже ему немножко поверила…
— Амелина, что стряслось?! — подбегает ко мне врач лицея и помогает Владе усадить меня на кушетку.
— Ногу подвернула, — всхлипываю, снова морщась от боли. — Сильно.
— Как же ты так? — вздыхает она. — Давай посмотрим.
Приходится снять кеды, белые короткие носочки и колготки с поехавшими стрелками. Влада сразу бросает их в мусорку. Ступня действительно припухла. Сверху красуется синий синяк с бордовыми разводами. Врач смотрит скептически.
— Подвернула?
— Да.
— Ты думаешь, я не могу отличить растяжение от удара?
Она внимательно рассматривает мой помятый внешний вид.
— Вася, скажи честно, тебя обижают?
— Я сама кого хочешь обижу, — ворчу себе под нос. — Говорю же, подвернула. Об ступеньку, скорее всего, ударилась, вот и синяк. Можно мне просто лед и йодовую сетку? — вспоминаю, как мама лечила мои синяки в детстве.
— Можно лед, — достает из холодильника пакет, заворачивает его в полотенце и прикладывает к моей ноге, — держи, я сейчас в больницу позвоню, на снимок поедем. И ты мне заодно все расскажешь.
— Нечего рассказывать. Честно, — моргаю влажными слипшимися ресницами. — Я уже все рассказала. И на снимок не надо. Я могу просто поехать домой.
— Это не обсуждается, девочка. В лицее мы несем за вас ответственность. А если у тебя там трещина? М? Не спорь!
Не спорю. Послушно хромаю до служебной машины. В больнице делаем снимок. Ни трещин, ни перелома нет. Мне делают там обезболивающий укол, назначают мазь, которая призвана быстро снять отек, и еще одну, чтобы рассосался синяк. Пытаются отправить на больничный. Ногу нагружать пока не рекомендуется, но я отказываюсь, обещая, что буду максимально аккуратно.