Спорим, она будет моей

Аверина Екатерина

Доктора очень вежливые с нами. Они беседуют с мамой, задают знакомые мне вопросы. На какие-то она вовсе не отвечает, а на некоторые отвечает так, что мне самой хочется закрыть ей рот ладошкой.

Я понимаю, что это конец.

На меня смотрят с сочувствием, а я из последних сил держу ком из слез где-то в груди.

Нас отпускают. Еще двадцать минут ждем в коридоре. Бабушка с теткой перешептываются, а я прижимаюсь к мамочке всем телом и слушаю, как в ее груди грохочет сердце.

— Василина, —

меня зовет тот врач, что наблюдал маму.

Ни бабушку, ни тетку. Меня.

Оставив маму у окна, подбегаю к нему и смотрю в добрые глаза с надеждой.

— Прости, детка. Больше держать ее дома мы не можем. Ты же сама видишь… — Я только киваю как болванчик. — Василина, — он прикасается пальцами к моему плечу. Вздрагиваю. — Вась, это хороший центр. О ней там будут заботиться, а тебе надо жить дальше, девочка. К сожалению, так бывает. Изменения в ее сознании уже необратимы. Пойдем, я объясню твоей бабушке, как быстро переоформить опеку и когда вам надо прибыть в Центр.

— Когда? — едва шевелю губами.

— Завтра, Вась. Во второй половине дня. Мы сейчас закончим, и я созвонюсь с ними, чтобы приготовили для нее место.

— Так быстро?

— Не плачь. У тебя есть бабушка, тетя. К маме будешь ездить.

— Я не плачу… спасибо, — слизываю с губ соленую каплю.

А нет. Плачу.

Домой едем все вместе. Я не могу говорить. Прижимаюсь к мамочке и шмыгаю носом, глядя в полумрак салона такси, за которое соизволила заплатить бабушка.

Возле дома нас ждет уже знакомая мне машина.

— О, Васькин мажор подкатил, — пялится на дорогую тачку тетка.

— Вы идите, я сейчас, — прошу их.

Бабушка забирает маму. Тетка притормаживает, прожигая мою спину взглядом.

Подхожу к машине, сама открываю дверь, сажусь в салон. Ян хочет что-то сказать, но застывает с открытым ртом, увидев меня.

— У м-меня м-маму з-заби… забирают, — выдавив из себя слова, кидаюсь к нему на шею, срываясь в истерику.

Глава 25

Ян

Я редко матерюсь, но сейчас в голове всплывает абсолютно весь известный мне нецензурный лексикон. Василинка рвано, хрипло, все время заикаясь и срываясь в слезы, вываливает на меня информацию, от которой уже минут двадцать на затылке дыбом стоят волосы.

У меня в груди комом разрастается целый спектр эмоций от желания зацеловать ее и уложить спать у себя на руках, до зуда в кулаках от необходимости подняться в ее квартиру и разнести там все к чертовой матери.

Как? Как эта маленькая, хрупкая девочка тащит на себе столько всего?!

Я многое начинаю осознавать. Загруженность ее вечная, работа эта, взгляд взрослее, чем у всех девчонок ее возраста, и даже почему не подпускает к себе никого.

Я бы поступал на ее месте точно так же. Еще эта Соболева… Тварь! Да она и ногтя на мизинце ноги моей Василины не стоит. Но и тут я понимаю, почему Вася просила не вмешиваться. Чтобы не обострять конфликт, потому что она просто перестала с ним справляться. Ей и так сложно, а тут мы еще устроили… Черт!

Глажу ее по спине, прижимая к себе. У меня шея и ворот футболки с одной стороны промокли от ее слез.

Я понимаю, что отпускать ее сегодня домой в таком состоянии нельзя. Ее там просто добьют. А я хочу помочь. Как? Деда просить придется. У него знакомые, связи и кичиться тем, что я могу сам, как сделал бы Ник, тупо. Это займет время, а у нее его нет. Значит надо просить человека, который может решить все быстрее.

— Стёп, — приоткрыв окно, зову водителя, — поехали.

Он садится за руль, удивленно поворачивается ко мне.

— К нам поедем, — шепчу Василинке. — Дома ты все равно уже ничего не изменишь. Я деда о помощи попрошу.

— Не надо, — хрипит она, вяло пытаясь от меня отодвинуться.

Не даю, напрягая руки и возвращая ее на место.

— Надо. Поехали, — прошу водителя.

Он включает фары, заводит машину. Василинка молчит, хлюпая носом. И без того бешено колотящееся сердце заводится еще сильнее, когда я чувствую совсем легкое касание ее губ туда же, куда она так тяжело дышит, к коже на сгибе шеи. Оно тёплое и благодарное.

Скорее всего совершенно случайное. Она даже не поняла, что сделала это.

Мне приятно. Я никогда еще не держал в руках чье-то доверие. Оно очень хрупкое, как тонкий лёд на озере. Одно неосторожное движение и по нему пойдут трещины. Безвозвратно.

Устроив подбородок на ее макушке, смотрю в одну точку, выстраивая в голове диалог с дедом. Как-то сейчас коротко и емко надо ему все объяснить и просить, чтобы не только позволил мне оставить девушку у себя до утра, но и помог.

Василинка дрожит мелкой дрожью, но дышит уже спокойнее. Ее бы чаем горячим напоить и укрыть одеялом, чтобы выспалась.Заезжаем во двор. Возимся с моим креслом. Я психую, потому что долго это все, а она из салона машины смотрит на меня невидящим взглядом.

Степа помогает ей выйти. Вася спотыкается на ровном месте, обнимает себя руками.

Куртку так и не застегнула. Тяну ее за рукав, беру за руку у входа в дом.

Дед встречает нас хмурым взглядом.— Таня! — кричит домработницу.

Полноватая, но шустрая женщина чуть за сорок с гулькой на голове появляется в нашей гостиной.

— Чай горячий детям сделай, — распоряжается он и устремляет взгляд в меня.

Вася нашла в себе силы только кивнуть ему и опустить голову еще ниже.