Шрифт:
Александр Рыжов
Обет молчания
Ёшкино коромысло! Чтоб тебя перевернуло да шмякнуло!
Примерно так выразилась бы бабушка Леши Касаткина – незабвенная, но,
Все началось с банальной тренировки. Дублирующий состав ленинградской хоккейной команды «Аврора» готовился к новому сезону. Стояло лето 1976 года. Совсем недавно советская сборная взяла олимпийское «золото» в Инсбруке, имена Третьяка, Харламова и Михайлова гремели повсюду. Но скромная авроровская молодежка была еще очень далека от великих побед и мировой славы. Каждый мечтал для начала попасть в основную команду, засветиться в высшей лиге, ну а там уж показать себя во всей красе. А потом может быть, может быть…
На дворе плюс двадцать пять градусов, погода не самая хоккейная. Но, хвала Коммунистической партии и техническому прогрессу, в Ленинграде к середине семидесятых уже понастроили достаточно спортивных дворцов с искусственным льдом, так что команды получили возможность в любое время года оттачивать свое мастерство и повышать уровень.
Тренеру Николаю Петровичу Клочкову не приходилось никого подгонять. Дублеры сами прекрасно знали, что к сентябрю, когда стартует новый чемпионат, надо набрать хорошую форму, поэтому выкладывались на все сто. Иногда усердствовали даже чересчур, и это едва не обернулось для нападающего Касаткина катастрофой.
Катали очередную двусторонку. Касаткин в своей зоне получил шайбу, проскользнул вдоль борта на территорию соперника, обвел двух защитников и вышел один на один с вратарем Женькой Белоноговым. Не ожидал, что проход получится таким быстрым и удачным. Не ожидал этого и Женька. Засуетился, выехал из ворот, да как махнет ручищей в защитной перчатке! Он и так-то парень габаритный, а во вратарской амуниции и вовсе средневековым рыцарем выглядит. Короче говоря, врезал Касаткину блокером, в просторечии блином, прямо в левую скулу.
У Алексея искры из глаз посыпались. Забыл и про шайбу, и про игру, растянулся на льду, изо рта кровища хлынула. Клочков, конечно, сразу же прекратил тренировку и отправил побитого форварда в травмпункт.
Сделали рентген. Алексей боялся, что лицевые кости раздроблены и харю теперь перекосит на всю оставшуюся жизнь. Но обошлось. Врачи сказали: сильный ушиб, болеть будет долго, опухнет, посинеет, однако ни переломов, ни трещин, ни даже сотрясения.
Касаткин не знал, радоваться или огорчаться. Он никогда не считался везунчиком, прилетало ему часто, и травмы были делом обычным. Да и как иначе в таком суровом виде спорта?
До официальных игр еще больше месяца, успеет восстановиться. Тем более Николай Петрович решил дать команде отдых перед играми первенства и объявил каникулы до конца августа. Это хорошо, потому как игрок из Касаткина был бы сейчас совсем никудышный. Мало того, что челюсть дергало и саднило, так она еще и раздулась, шлем не застегивался.
Да
Алексей испытывал нестерпимый стыд. Физию разнесло, вместо человеческой речи – что-то звериное… Хоть плачь! Он перестал выходить из дома, сидел целый день сиднем, на телефонные звонки не отвечал, а об ухаживаниях за профессорской дочкой Юлей, богиней и королевой красоты, перестал и думать.
В общем, все было скверно. И только лето продолжалось, жаркое, томное, прекрасное, но радовало оно своей прелестью кого угодно, кроме Касаткина.
Минуло дня три после злосчастной тренировки. И вдруг на пороге Лешиной квартиры нарисовался тот самый Женька Белоногов. Он пришел с повинной, принес бутылку армянского коньяка и торт «Прага» из кулинарии за углом. Попросил прощения и в качестве моральной компенсации предложил совместный выезд на природу.
А что? Зря, что ли, Клочков даровал своим крепостным волю? Времени свободного хоть отбавляй, погоды стоят расчудесные – смысл торчать в четырех стенах и киснуть от скуки? А он, Белоногов, знает неподалеку от Стрельны восхитительный лесок с изумрудными лужайками, дубами-колдунами и таким чистым воздухом, от какого в прокопченном Ленинграде давным-давно отвыкли. В эдаком раю и настроение само собой поднимается, и боевые ранения заживают быстрее.
Словом, уговорил. Единственное, что смущало Касаткина, – как с раздувшейся и отливавшей всеми цветами радуги ряхой сначала на метро через весь город пилить, а потом еще на тридцать шестом трамвае… Вот будет цирк для пассажиров! Не дай бог, у кого-нибудь «Смена» или «Зенит» под рукой окажется – снимут, и пойдет позорная карточка по рукам, будут над ней хохотать незнакомые люди. А когда станет Леша Касаткин знаменитым хоккеистом, вынырнет она откуда ни возьмись, опубликует ее буржуазная желтая пресса, и превратится он вместо звезды в посмешище для всего мира…
Ну да, занесло Алексея в предположениях и прогнозах. Но Белоногов не дал им развиться и выложил главный козырь. Его папа, бывший главный инженер канифольно-скипидарного завода из той же Стрельны, ветеран войны, а ныне почетный пенсионер, дождался своей очереди и приобрел за три тысячи рублей автомобиль «Запорожец», только что сошедший с конвейера автопредприятия «Коммунар». Папа замахивался на «Жигули», однако накопить за семь лет ожидания восемь тысяч целковых оказалось для него задачей непосильной.
Впрочем, и неказистый «ЗАЗ-968», прозванный в народе «чебурашкой», казался безлошадному Касаткину супермашиной. Обновленная светотехника, фары типа «европейский луч», двухконтурная тормозная система, удобные сиденья, как в легендарной «копейке»… Что еще надо для полного счастья? Преподнесла бы фортуна Алексею такое шикарное авто, он бы другого и не желал.
Выезд наметили на ближайший понедельник. Белоногов логично рассудил, что в выходные, да по отличной погоде в пригородные лесополосы повалят толпы походников с шашлыками и гитарами. А в будни всё куда спокойнее и тише, что и требуется людям, ищущим гармонии с флорой и фауной.