Способен на все
Шрифт:
– После того детства, которое было у меня, перспектива стать матерью – одиночкой или не одиночкой – не вызывает у меня желания о ней думать.
– Ты хочешь сказать, что ты бы прервала беременность? – Бретт не рассматривал такую возможность.
Может, и стоило.
Клер сморщилась от отвращения.
– Я не ем мяса, потому что мне отвратительна сама мысль об убийстве животных! Ты действительно думаешь, что я способна убить собственного ребенка?
– Некоторые люди...
– Я к ним не отношусь. Я не считаю,
– Я с тобой согласен.
– Тогда зачем поднимать эту тему?
– Ты сказала, что не хочешь быть матерью.
– Я сказала, что это не то, о чем я хотела бы думать, но я не сказала, что не постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы стать хорошей матерью моему ребенку.
– Я знал, что ты так к этому отнесешься.
– Что значит «так»? – настороженно переспросила Клер.
– Так – сделаешь все возможное, чтобы дать нашему ребенку все лучшее, что можешь дать.
– И ты считаешь, что то хорошее, что я могла бы дать нашему ребенку, включает брак с тобой?
– Памятуя о той жизни, что была у тебя с матерью, ты захочешь, чтобы твой ребенок рос в полной семье. Чтобы у него было двое родителей, на которых он мог бы рассчитывать.
– Ты хочешь сказать, что, получив нормальное воспитание, ты так не считаешь? – Она задала ему этот вопрос таким тоном, что Хотвайер задумался, не обидел ли он ее еще чем-нибудь.
– Я не хотел намекать на...
– Давай внесем ясность. Моя мать была отвратительной родительницей не потому, что растила меня одна. Она была плохой матерью, потому что пила. Я не пью. И пить не буду. И мне не надо выходить замуж, чтобы дать моему ребенку достойную жизнь.
– Но выйдя за меня замуж, тебе будет легче это сделать. Признайся. Ты только закончила учиться и еще не сделала карьеру. Ты нуждаешься во мне. – Неужели она этого не понимает?
Клер отшатнулась от Хотвайера с таким видом, словно он был заразным.
– Я не объект твоей благотворительности. Ты не должен жениться на мне из-за какого-то странного рыцарского чувства, явно направленного не по адресу, или из страха, что я последую по стопам матери и посажу своего ребенка на шею государству.
– Вот этого я никогда не боялся, – с нажимом сказал Хотвайер. – Я думаю, что из тебя получится прекрасная мать. Ты сильная и умная. Но зачем усложнять себе жизнь? Ошибка была моя, и ничего рыцарского в том, чтобы попытаться ее исправить, я не вижу.
– Это была ошибка нас обоих! – Глаза Клер метали искры. – И я не нуждаюсь в том, чтобы ты ее исправлял.
Что это на нее накатило?
– Ты ведешь себя так, словно я тебя обидел.
– Ты меня обидел.
– Попросить тебя выйти за меня замуж означает тебя обидеть? – спросил Хотвайер в изрядно подпорченном настроении.
– Ты не просил. Ты проинформировал меня, что это лучшее решение для того, чтобы исправить ошибку, о совершении
– Я не сказал, что я сожалею.
– И ты также не сказал, что не сожалеешь о том, что занимался со мной любовью. Мне твое теперешнее отношение понятно, как оно мне было понятно и раньше. Но как оно мне не нравится сейчас, так оно мне и тогда не слишком нравилось. То, что мы делали, мы делали вместе, и ты не можешь отрицать, что этого хотели мы оба.
– Я не сожалею о том, что я занимался с тобой любовью, – уже кричал Хотвайер, не понимая, почему их беседа перешла в ожесточенный спор. – И я этого уж точно хотел!
Клер должна была радоваться тому, что он предложил ей жениться. Близость с ним значила для нее больше, чем она готова была признать, и Хотвайер знал это с самого начала. Именно поэтому он старался не играть на ее чувствах. Увы, он не сумел сдержать в узде собственное желание, – Расскажи мне о других мужчинах, с которыми у тебя был секс.
– Что? – Клер смотрела на него так, словно он вдруг обзавелся рогами. – Зачем тебе?
– Я хочу знать.
Она нахмурилась и перекинула ноги на пол.
– Их было только двое.
– Кем они были?
– Оба ухаживали за мной в старших классах, когда я была совсем юная и настолько глупая, что верила в сказки про вечную любовь. И это несмотря на то, что каждый день видела прямое доказательство обратного.
– Ты их любила.
– Думала, что любила.
– Кто прерывал отношения?
– Я.
– Почему? Клер вздохнула.
– А это важно?
– Важно, – сказал Хотвайер, который и так хорошо себе представлял, что она скажет.
Он знал Клер уже пару лет и успел узнать о ней за это время гораздо больше, чем она думала. Она была человеком, преданным до фанатизма.
Дружба для нее была священна. Она брала на себя сверхвысокие обязательства по отношению к друзьям. Достаточно было понаблюдать, как она относится к Куини, как потрясла ее смерть Лестера, достаточно было подумать о ее готовности пожертвовать собственным комфортом, чтобы помочь Джози со свадьбой. Она готова была помогать ей, даже если из-за этой помощи ей придется провести трое суток без сна.
– С каждым из этих ребят я прекращала отношения тогда, когда понимала, что для меня они значат куда больше, чем я для них.
– Не из-за плохого секса?
– Конечно, нет.
– Я тоже так не думаю. Ты ожидала долговременных отношений, а они в этом необходимости не видели.
– Да, но это было давно. С тех пор я выросла.
Хотвайер сжал зубы в бессильной ярости. Да, верно, выросла. Но с возрастом личность человека, ее основные составляющие не сильно меняются. Ее пуританская душа должна была возрадоваться при мысли о том, что он хочет освятить их близость узами брака, но она спорила с ним со своей обычной непримиримостью. И он этого не понимал.