Способен на все
Шрифт:
– На тебе нет джинсов.
– Вот это и хорошо, правда же?
Клер сделала то, что он попросил, и осталась сидеть, уставившись на белый индикатор. Прошло несколько долгих минут, пока полоска в окошечке не стала менять цвет.
Бретт постучал в дверь ванной, и Клер вышла. Она и сама не вполне понимала, что испытывает.
Он выжидающе посмотрел на нее:
– Ну?
– М-м...
– Розовый – если ты беременна. Голубой – если нет. Какой там цвет?
– Ты действительно хочешь, чтобы я оказалась беременной?
– Да,
Господи, она верила, что он не лукавит, но означает ли это, что он любит ее или просто ему хочется стать отцом?
– Полоска розовая.
Бретт поднял Клер и закружил.
– Отличные новости, детка!
Она уткнулась лицом в его шею, прижалась к нему, возбужденная и испуганная.
– Ты правда думаешь, что из меня получится хорошая мать?
Бретт перестал кружить Клер, взял ее лицо в ладони и заставил посмотреть ему в глаза.
– Ты будешь самой лучшей мамой.
– Ты уверен? – Это больше всего ее смущало и запутывало.
Клер никогда не думала иметь своих детей. Она давно внушила себе, что сыта по горло заботой о матери и ей не нужна своя семья. И еще она боялась своего счастья – боялась, зная, каким зыбким может оно оказаться. Поэтому-то никогда и не задумывалась о таких вещах, как выбор подгузников или польза грудного вскармливания. Но сейчас она только и могла думать о том, что скоро даст жизнь новому человеку, который навсегда войдет в ее жизнь и жизнь Бретта, даже если они не поженятся.
– Я люблю тебя, Клер, – выдохнул он ей в губы и поцеловал.
Когда он поднял голову, Клер смотрела на него серьезно и без улыбки.
– Если я от тебя беременна, то это не значит, что ты обязан говорить мне то, что я хочу услышать.
Во взгляде Бретта не было удивления. Похоже, он именно этих слов от нее и ждал. А чему, собственно, удивляться?
– Я говорю тебе, что люблю, потому что я действительно тебя люблю.
– Тогда зачем было ждать до сегодняшнего дня, чтобы об этом сказать?
– Потому что я был настоящим идиотом. Но я понимаю, что мне будет непросто убедить тебя в том, что я действительно тебя люблю. В конце концов, ты женщина, а я вел себя как последняя скотина. Но я все равно сумею тебя убедить, моя сладкая. Ты смело можешь на меня ставить.
Бретт не дал ей возможности ответить, он подхватил Клер и понес на кровать, и там он любил ее с такой страстью, что оба едва не лишились чувств.
Бретт и Клер вылетали в тот же день. Джозетта и Нитро, а также Вулф и Лиз отправлялись домой коммерческим рейсом. Вулф должен был доставить всю компанию в ближайший аэропорт. Когда Клер спросила у Бретта, почему они не могут лететь все вместе, он объяснил, что хочет отвезти ее к себе домой, в Монтану.
Они мало разговаривали, и Клер поймала себя на том, что
Бретт тронул ее за плечо:
– Клер, сахарок мой...
Она с трудом разомкнула глаза.
– Что?
– Почему бы тебе не пройти в салон и не лечь? На кушетке тебе будет удобнее, чем рядом со мной в кресле.
– И мой храп не будет мешать тебе вести самолет, – шутливо добавила она и зевнула.
– Ты не храпишь, но ты меня отвлекаешь. Клер засмеялась.
– Ладно. Уже ушла.
Она отстегнула ремень и отправилась в конец салона, где была устроена маленькая спальня.
Когда она открыла дверь, знакомый запах ударил ей в ноздри. Она только сразу не сообразила, с чем у нее ассоциируется этот аромат. Кровать так и манила к себе. Она шагнула к кушетке.
– Придется вам подождать с отдыхом, мисс Шарп.
Клер повернула голову влево – туда, откуда донесся голос, и вскрикнула от ужаса. Мужчина, которого она прежде никогда не видела, стоял у дальнего края кровати и держал направленный на нее пистолет с глушителем.
Если ее пристрелят, Бретт даже ни о чем не узнает. Тогда и Бретт может погибнуть. И тут Клер стало по-настоящему страшно. Незнакомец мог убить их обоих. Надо было как-то предупредить Бретта.
Она открыла рот, но и крикнуть не успела, как мужчина, подняв пистолет, рявкнул:
– Не смей!
И Клер не стала кричать. Не потому, что ее напугала угроза, а потому, что он до сих пор ее не убил. У него был какой-то план, и ей захотелось узнать, какой именно.
– Полагаю, вы и есть Уильям Кили?
Серые глаза незнакомца удивленно округлились, но затем он прищурился.
– Вы знаете, кто я.
– Да. Чего я не знаю, так это того, что вы делаете на этом самолете.
– Возникло несколько вопросов, которые я должен решить. – Глаза его были холодны как лед. – Как вы меня вычислили?
– Мы нашли дневник.
– Выходит, он вел запись всех заказов, а не только тех, за которые брался.
– Да.
– Это меня и беспокоило.
– Значит, это вы убили Лестера? – спросила Клер, испытывая одновременно отвращение и возмущение тем, что в этом человеке не было ни капли раскаяния.
– Не скажу.
– Принимая во внимание то, что в ваши планы входит убить меня и Бретта, какая вам от этого разница?
– Кто сказал, что я хочу вас убить?
– Вы наставили на меня пушку.
– Это мера предосторожности.
– Чего я не могу понять, так это того, почему вы ее еще не пустили в ход, – сказала Клер, словно не слышала его последней реплики.
– Я не хочу пускать ее в ход, но если вы не оставите мне иного выбора, то придется. Так что даже не думайте кричать. Хотя ваш любовник едва ли сможет услышать вас из кабины.