Спой мне колыбельную
Шрифт:
Он ставит меня на ноги и целует еще один раз.
— Мне нужен перерыв, иначе это перерастет в секс.
Почему меня это не пугает? Черт. У меня есть огромное желание толкнуть его обратно на скамейку и посмотреть, что случится. Чудовище жаждет выйти на свободу. Кто знал, что я могу быть такой отвратительной? Может быть, этим придурочным докторам есть, о чем беспокоиться?
Дерек берет меня за руку, и мы идем вдоль дорожки, что огибает озеро. Он показывает вдаль, на другой берег.
—
— Откуда ты знаешь?
— Прочитал, чтобы впечатлить тебя. Это озеро глубиной триста метров.
Я останавливаюсь.
— Сейчас я не нуждаюсь в экскурсии. — Я стараюсь, чтобы мой голос звучал сексуально. Я. Сексуальна.
Он поворачивается и указывает на три больших пучка перьев, голубовато-белых в лунном свете:
— Это лебеди. Мне спугнуть их?
Я трясу головой и позволяю ему вести меня дальше.
— Почему все мальчишки такие?
— Я — мальчишка? — Он смотрит на меня искоса и хмурится.
— Нет. Определенно нет. — Мы подходим к посеревшей статуе и поворачиваемся спиной к озеру, чтобы рассмотреть застывшую женщину. — Я пытаюсь разобраться, кто ты.
— Ослепленный. — Он подносит мою руку к губам и целует ее. Странно, что статуя не начинает таять. Я вот начинаю. Такая растаявшая.
Мы стоим так, вдыхая друг друга, томно глядя друг другу в глаза, обмениваясь чудом того, что мы чувствуем. Мне кажется, он хочет снова поцеловать меня, но он отворачивается, кашляет и достает новый пакет одноразовых платков.
Я моргаю. Вечер прохладен для летнего сезона, особенно здесь, рядом с озером. Этот воздух не слишком полезен для его голоса.
— Мне не нравится твой кашель. Ты простыл?
Он снова кашляет.
— Ты завтра поёшь. Нам нужно вернуться назад.
— Не беспокойся. — Он тянет меня за руку, и мы бредем по направлению к нашей лавочке. — Мне разрешено спать дольше обычного.
— Привилегия звезды?
— Это для див.
— Значит, не для меня.
— Знаю. — Он обхватывает рукой мою спину и не выпускает ладонь из своей. Моя рука в его, и он может прижаться ко мне сильнее. — Понял по тому, как ты поешь. — Он говорит тихо, его дыхание греет мочку моего уха. — Дива не могла бы петь с такой чистотой и эмоциональностью, как ты. Ты — артистка.
— Приятно слышать это от тебя. Спасибо.
— Это просто констатация факта.
— Мне нравится твоё виденье мира.
— Сегодня он мне видится по-другому.
— Звучит так, словно я первая девушка, кому ты это говоришь.
Он резко останавливается.
— Я чертовски влюблен в…
Он сгибает свою руку, прижимает меня к своей груди и прикасается губами к моей шее. Я поглаживаю его мягкие, прекрасные волосы и
— …в мой голос. Ты даже не знаешь меня.
Он поднимает голову, отпускает руку и берет моё лицо в ладони.
— Я знаю твою душу. Она здесь, в каждой ноте. — Он быстро целует меня в губы. — Ты не можешь быть подделкой. Ты не можешь притворяться. — Он задерживается дольше у моих губ в этот раз. — Я до жути хочу узнать тебя поближе. — Он начинает дышать быстрее.
Все становиться не похожим на реальность. Я отстраняюсь.
— Жаль разочаровывать.
— Забавно. Ты знаешь, как тебя называют парни из хора?
Могу себе представить.
— Богиня.
Его взгляд такой глубокий, а я опускаю свой и пялюсь на сколы розового лака на ногтях.
— Меня называли по-разному, но так — никогда.
Он кладет указательный палец на мой подбородок и нежно поднимает мои глаза к своим.
— Спасибо, что тусуешься с простым смертным.
Он заводит липкий, напшиканный лаком, выкрашенный в светлый цвет локон за мое ухо и двигается ко мне, чтобы снова поцеловать.
— Ты знаешь, насколько я фальшива? — Я отворачиваюсь. — Эти волосы. Лицо. Если бы ты видел меня дома…
— Но мы не дома. Мы здесь. Нам можно не быть теми, кем мы являемся дома.
Есть сила в его голосе, которая пугает меня. Неужели он бежит от реальности, которая ждет его дома, так же, как и я? Вот, что я делаю с ним, или по отношению к нему — когда он целует меня, безысходное отчаяние отступает, но когда он прекращает это делать, все возвращается. Я держусь за него. Нужна ему. Он прижимает меня к себе. Может, он мне тоже нужен?
Мы стоим на месте, замерев, стараясь остановить время, сохранить момент, чтобы дрейфовать в этом чувстве вечно.
Я поднимаю свою голову с его плеча.
— Что для тебя значит «вернуться домой»?
— Давай пройдемся.
Я продолжаю ждать, когда он ответит, но он хранит молчание.
Становится все труднее, по крайней мере, для меня. Я хочу спросить его о наркотиках. Из-за них он проходит терапию? Или это что-то другое? Музыканты не совсем стабильны. Даже такие прекрасные, как он. Вместо этого, я говорю:
— Когда ты начал сочинять?
Он раскачивает мою руку, делая вид, что он со мной.
— Я в хоре пару лет. Играю на пианино и гитаре. Конечно, есть хор, но мне нравится Боб Марли и фолк. Иногда я слушаю джаз. Немного чистой попсы и рок. Иногда что-то совсем тошнотворное. В общем, я музыкальное всеядное.
Я смотрю на черное озеро и на огни, мерцающие на другом береге.
— Я тоже. Я не эксперт в Марли, а вот все, что касается фолка это для меня. И потом, я люблю слушать большинство звезд эстрады.