Справедливость силы
Шрифт:
…Русское лето в России,
Запахи пыльной травы,
Небо какой-то старинной,
Темной, густой синевы…
Несколько трагикомический случай вышел у меня с другим бывшим офицером. Старик вынашивал мечту – умереть на Родине. На Западе толком не прижился, относился к нему как к глупому недоразумению. Брак оказался бездетным, даже в этом обидность, запустение дней…
Слово за слово, попросил похлопотать.
И я по возвращении из Парижа отправился на прием в Секретариат Президиума Верховного Совета СССР. Там сказали: "Пожалуйста. Пусть оформляет документы, но нужно, чтобы его кто-то
Таковой отыскался, но принять парижского родича наотрез отказался. Мне написал: "Знали бы, сколько я из-за него натерпелся!" Вообразить совсем несложно.
Словом, возвращение моего парижанина сорвалось. Долго я получал от него письма. Иногда он присылал книги, газеты. И нет-нет в письмах прорывалось недоумение: вот какой год треплю костюмы, рубахи, туфли… из тех, запасенных впрок; вещи немодные, даже страшноватые нынче, а конца им нет…
…Утро. Пастушья жалейка.
Поздний и горький волчец.
Эх, если б узкоколейка
Шла из Парижа в Елец!..
Шполянский
И вот тогда от стариков я впервые услышал о знаменитой московской школе атлетики Морро-Дмитриева, где "драконили железо жадно и по всем правилам". Точностью, обилием фактов меня поразил рассказ моложавого старика с выпуклой грудью. Я уже знал: он спортивный репортер одной из парижских газет, подрабатывает массажем, а в прошлом… надежда русской тяжелой атлетики, обладатель всероссийского рекорда накануне революции. С каким же благоговением отзывался Александр Григорьевич Красовский о своем учителе Морро-Дмитриеве!
Не забыл он и Гаккенщмидта. Припомнил: "Однажды портной принес доктору Краевскому новые брюки, серые в полоску – под визитку. Гаккеншмидт вперился с вожделением. Щупал добротное сукно, млел. Доктор ободрения ради посулил: "Побейте рекорд Сандова – и получите такие же". Спустя некоторое время Гаккеншмидт выкрутил правой 282 с лишним фунта. Награда от доктора последовала незамедлительно – серые штаны в полоску!"
Впоследствии я нашел документальное подтверждение его рассказу-анекдоту, как он выразился тогда.
Глава 83.
Закрываю книгу Георга Гаккеншмидта. На обложке в обводном прямоугольничке цена: 1 рубль.
Внезапно с удивительной ясностью вижу себя в лондонском "Скала-театре". Операторы Би-би-си свернули кабели и увезли аппаратуру, но в воздухе еще запах подгоревшей краски. Он смешался с запахом растирок, табачного дыма и пива. Уже разбрелись репортеры и знатоки, от них всегда тесно и тошно за кулисами. Торопятся в автобус спортсмены и тренеры. Вразвалку, громко хохоча, проходит финн Кайлаярви-младший – рекордсмен мира, отчаяннейший из турнирных рубак. Медлительно вышагивает высоченного роста господин с застывшим продолговатым лицом – это Роберт Хоффман. Рядом с Гаккеншмидтом его жена, маленькая, изящная. А Гаккеншмидт действительно элегантен в черном строгом костюме.
– Вас очень помнят у нас,– бормочу я.– Я не преувеличиваю – это так! Вас помнят…
Гаккеншмидт напряженно вслушивается. Он не сразу схватывает смысл слов. И вдруг, улыбаясь, закидывает голову – это его характерный жест.
– Давно, как это было давно!– И, раскланиваясь,
Смотрю вслед. У старика мощный костяк, шея по-борцовски широка и крепко держит голову, но особенно впечатляет грудь, когда он поворачивается и еще раз раскланивается. Она раздвинута и выгнута чисто по-гаккеншмидтовски (теперь-то, наглядевшись на фотографии молодого Гакка, я прежде всего отмечаю в сознании эту подробность).
А вечером перед банкетным залом Гаккеншмидт дарит мне ту свою фотографию и копию телеграммы Краевского.
"Его Высокородию Георгию Георгиевичу Господину Гаккеншмидту, Всемирному Атлету Любителю. Москва. Тверская, Пассаж Постниковой, Атлетическая арена Баронессы Кистер.
Санкт-Петербург. 4.02.1898. Георгий Георгиевич! Поздравляю Вас с Вашим новым всемирным рекордом. Вы выжали одной рукой 282 и 3/4 фунта (115,79 кг.– Ю. В.), как я вчера узнал. Вас вдохновила Москва. Да здравствует победитель всемирного Сандова. Честь и слава России! Ваш обожатель доктор Краевский".
В тот день, 3 февраля 1898 года, в Москве Георгом Гаккеншмидтом был установлен первый – и не только в тяжелой атлетике – мировой рекорд в истории русского спорта.
Банкет… У меня на коленях эти драгоценные подарки Гакка. Официальная часть банкета дотошно расписана. Можно следить по бланку приглашения (отменная мелованная бумага в два листа), кто за кем будет говорить, какова должность оратора и кого представляет.
Приглашение забавляет. Несколько раз перечитываю:
"Британская любительская тяжелоатлетическая ассоциация. Золотой юбилейный турнир. Банкет в честь атлетов и официальных представителей. Суббота, 29 июля 1961 года…" Далее следует список ораторов. В конце – меню, читаю: "Салат из фруктов – "Власов", крем – "Курынов"".
Забавляют не эти названия в меню, а количество официальных представителей. Атлетов значительно меньше. И так всегда, где бы ни проходили приемы.
Отпечатан и адрес банкетного торжества: "Тотам корд роад. Лайонс Карнер Хаус".
Нет, это не в нашу честь торжество. Старый доктор назвал его имя: "Честь и слава России!.."
Рассказываю Аптекарю о Гаккеншмидте.
– А знаешь, он ответил на письмо,– говорит Миша.
– У тебя письмо Гакка?
– Я списал адрес с визитной карточки у тебя на столе после твоего возвращения из Лондона.– Он подходит к шкафу, достает папку.– Вот письмо.
Если говорить о суеверном трепете, то я испытываю именно это чувство. Осторожно извлекаю из узкого продолговатого конверта листок. Сверху по-английски печатными буквами: "Георг Гаккеншмидт. 21 Честнут Роад. Вест Норвуд, Лондон. С. Е. 27. Англия".
Мелкий неровный почерк:
"27 февраля 1963 года.
Многоуважаемый Михаил Лазаревич!
После восьми месяцев во Франции я вернулся в Лондон. Здесь мне передали Ваше письмо. Чтение писем из Москвы и Ленинграда мне более приятно, чем из других стран мира. И это иначе не может быть из-за чудных воспоминаний, которые я собрал: в 1898 году в Москве я выжал правой 282 3/4 фунта (в то время мировой рекорд) . В Москве я и собрал звание чемпиона города Москвы и чемпиона города Петербурга.