Справедливость
Шрифт:
— Ну вот и не парься, — пожимает плечами шеф. — Ты спросил, я ответил. Ты услышал. Молодец что зашёл, конечно… по «правилам», это правильно… А дед твой что, обо мне ничего не рассказывал?
— Ни полслова. Вообще ничего ни о том периоде, ни людях. Только о том упоминал, что вы с ним очень не ладили. Чуть не до стрельбы в кабинете… — неожиданно для самого себя говорит правду полностью майор.
Уйгур какое-то время смеётся, закрыв глаза. Затем, сквозь смех, отвечает:
— У нас были рабочие трения. Один из нас
— Ну вы же в курсе, как последнее время себя ведёт министр внутренних дел, — нейтрально замечает майор, успокаиваясь. — И что он друг Самого…
— Это ничего не меняет. Ты чекист, а не институтка. — Безэмоционально говорит Уйгур, откидываясь в кресле назад. — А насчёт того, кто из всех нас влиятельнее… Как ты думаешь, Самому что будет дороже? Точно работающее Государство? Или личный карман отдельного министра, пусть и друга?
— Первое? — поднимает бровь Ермек. — Я не знал, что вы на этом уровне общаетесь… Да и не хотел в свои инициативы никого из начальства впутывать. У нас же этого не любят, когда…
— А это не твои инициативы, — перебивает Уйгур майора. — Это действия в соответствие с данной тобой присягой и нашей ведомственной компетенцией. Жаль, что у нас это воспринимается как отход от стандарта, а не наоборот. Должно же быть наоборот, да оно и было наоборот, ещё при твоём деде, — старик с досадой крякает что-то неразборчивое на каком-то чужом языке. — Но со мной это не пройдёт. Я своё отбоялся, и тебе бояться не советую. Поверь старому человеку. Есть время, когда нужно махать шашкой. Тем более менты сейчас… — замначальника делает неопределённый жест рукой, пренебрежительно кривя лицо. — В общем, делай свою работу. Если что, на меня рассчитывай. Ты себе не представляешь, сколько лично я наверх заношу. Чтоб за должность не опасаться. В мои годы. Или ты думаешь, что заслуги сейчас чего-то стоят? — не дождавшись ответа старик продолжает. — Жаль, твой дед не дожил, вот с ним бы я поговорил… Вы-то мне все не по возрасту.
— Я думал, заслуги чего-то стоят. — Чуть обескураженно роняет Ермек. — И что вы на должности именно благодаря заслугам.
— Наполовину, — смеётся старик. — Всё чуть тоньше. Если не буду заносить, мне всё равно, конечно, никто ничего не сделает. Ну, пока я жив, и пока мы с Китаем граничим, ничего не сделает, — поправляется Уйгур. — Но держись я только результатами работы, половина неудовлетворённости у начальства бы всё равно осталась. А зачем нам в работе напряжёнка? Потому, хотя профессионализма никто и не отменял, но заносить всё равно приходится. Чтоб не плодить ненужную напряжённость в отношениях, ха-ха-ха, с теми, кто считает себя нашим начальством, ха-ха-ха…
— Вы никогда ничего не просили снизу, — ровно и откровенно говорит Ермек, дожидаясь, пока собеседник
— М-да. Я не думал, что твой дед вырастил тебя настолько изолированным, — по новой смеётся старик. — Мне есть что отдать, ещё с той поры, как оттуда вернулся, — Уйгур делает неопределённый жест в сторону скрытых темнотой гор за окном. — Просто Союз же развалился, Москве отчитываться стало не актуально…. В общем, у меня есть свои возможности, мальчик. Не на кого только их тратить, да… — старик замолкает, погружаясь в свои мысли, затем резко выныривает из размышлений. — Работай спокойно. Делай, что надо. Именно в этой ситуации, ни на кого не оглядывайся.
Глава 17
После какой-то таблетки, выданной девочке в Управлении тамошним доктором (примчавшимся откуда-то из санчасти, судя по его памяти, через пару кварталов — спасибо рабу божьему за скорость), Шукри приходит в себя буквально на глазах. Пока идём к выходу, провожаемые майором Ермеком, у неё даже температура проходит. Девочка вопросительно смотрит на меня, видимо, ожидая команд, что делать дальше.
На улице, чуть подумав, достаю телефон и копирую с визитки муллы его номер в контакты. После чего, заглядываю в ватсапп. Судя по появившейся отметке, «коллега» не спит и сейчас на связи.
— Здравствуйте. Мы с вами недавно разговаривали на углу в ресторане, вы мне оставили свою визитку. Извините за позднее вторжение. — Набираю, поскольку звонить будет не совсем корректно.
— Помню! Я не сплю. Чем могу помочь?– почти сразу же отвечает мулла, видимо, узнавая меня по фото на аватаре.
Примериваюсь, набирая текст своего вопроса, когда мулла звонит мне сам:
— Ассалам алейкум! — звучит в трубке его голос. — Ещё не сплю, давайте голосом. Что случилось? Чем могу помочь?
— Всё в порядке, мы только что вышли от правоохранителей. Извините за позднее беспокойство, мне нужен ваш совет. Насколько я понял из беседы с переводчицей, которая вашей веры, девочке нежелательно оставаться с кем-то из мужчин наедине. Насколько это так? — формулирую вопрос, как могу чётче. — Я готов взять её на попечение, но очень смутно представляю себе положенные ритуалы и ваш этикет. Не просветите в двух словах? Чтобы я мог избежать грубых нарушений.
— Конкретно в этом случае, именно ей эти опасения не столь актуальны, — чуть сварливо отвечает мулла. Однако тут же поправляется и переходит на нормальный тон. — Если не вдаваться в детали, то да. Вообще, знаете, в данном конкретном случае я бы посоветовал ориентироваться на светский этикет и на её личные ощущения; извините, в детали не вдаюсь… — Видимо, я его всё же потревожил, время-то позднее. — Как минимум, комната у неё должна быть собственная. Всего доброго.
— Благодарю.
По тону «коллеги» слышу, что многое осталось за кадром. Ладно, есть и другие варианты. Кажется, мои планы чуть корректируются. В ближайший храм, с ночной службой, я, похоже, не попадаю.
Возвращаемся всё в тот же ресторан, где официант, улыбаясь, как старым знакомым, быстро подаёт чай и какие-то сухофрукты (изюм?). Кроме нас в зале никого нет. Шукри, чуть наморщив лоб, внимательно вглядывается в телевизор, кажется, прислушиваясь к звучащим оттуда песням. И даже что-то из них понимая. В отличие от меня.