Спроси призрака
Шрифт:
Поздоровавшись, угнездившись рядышком, девушки принялись молча рассматривать знакомую, но всегда неповторимую красоту дышавшей рощицы.
Элли боковым зрением заметила, что её молчаливая подружка водила пальцами по какому-то изображению, напоминавшему фигурную карту.
– Это валет или король? – Птичка испугалась, что её голос прозвучал слишком громко в тишине безбрежных раздумий Мари, но та ответила.
– Это паж. Это другое… из других колод. Здесь таких не найти.
– А что за колоды есть такие, каких у нас не достать? Мы
Но Мари будто и не слышала вопросов.
– Этот, например, трефовый с тобой у меня в голове сочетается. Ты полна огня, не можешь положения вещей принять как есть – всё норовишь открыть, переменить, переставить в свой порядок. Он-то мне и подсказал, что ты придёшь, – вот я тебя и ждала. Ты приятный собеседник: любишь молчать, как я. Но иногда молчать невыносимо и хочется говорить. Вот я и говорила с пчелой у цветка. Всё спрашивала, что она знает о лепестках. А потом вдруг сама ошеломилась: а я-то что знаю?! Теперь грустно мне – ведь ничего я не знаю.
Она выбросила из другой ладони смятые лепестки.
– А кто что вообще знает о …
Дальше Элли не вслушивалась, а пыталась понять суть собеседницы, и попробовала испытать судьбу снова.
– А что под этим самым пажом? Там ещё уголки карт выглядывают.
Элли заметила также красивую рубашку карт: красный щит с двумя белыми полумесяцами.
– Здесь остальные. – Она раздвинула всех. – Но один исчез. Нет одного. Просто нет, и всё.
– Где же он мог остаться?
– А мне он не нужен. Я его потеряла и не искала больше. А может, и не было его вовсе. Мне всего три карты нужны – вот я их и ношу всегда с собой в особом шёлковом кошельке.
Она аккуратно подняла его левой рукой из-за колена, подержала дольше обычной паузы в воздухе, не изменяя его положения, и тем же движением положила обратно.
– А чем же он такой особенный, твой мешочек, Мари?
– Он мне дорог. Лучше сказать – моему сердцу, чем мне. И не он сам по себе, а три пажа – они мне дороги, – подытожила она.
– Расскажи мне об остальных: с кем они идут у тебя в голове… или в сердце?
– О, если б я могла помнить… – Здесь она вздохнула. – Я помню их только, когда с ними говорю. Но это так редко, поэтому я просто люблю смотреть на их карточки, гладить и чувствовать, что они рядом. И как-то сразу с настроением дышу.
– Кто же есть червонный паж?
– Я думаю, моя сестричка. – Тут губы у Мари задрожали. – Моя мама, Мэгги, потеряла её: она родилась мёртвой или умерла сразу при рождении – я не помню, я была очень маленькой. А потом и мама умерла. Они с тётей Анной были такими близкими подругами. Я помню её с самого детства, и она меня. Я не могла без мамы… я как будто всё ещё жду её письма… Может, хоть во сне весточка какая подвернётся…
Мне было лет пять, или около того, когда я видела её в последний раз. Я и так часто бывала у вас дома, а после трагедии Анна забрала меня насовсем в знак дружбы к неразлучной подруге. Я помогала как могла
– А кто третий, Мари, на карте с мечами?
– Я не знаю… он просто приходит и молчит.
– Куда приходит?
– Ко мне.
– Я никого не видела ни в доме, ни рядом.
– Я тоже не вижу – лишь чувствую.
Элли решила закончить непонятную беседу, а Мари продолжила:
– Не знаю, сколько ей сейчас лет, но, наверное, она уже повзрослела, хоть призраки вроде так не могут.
– Кто? – Элли подумала, что теряет не только нить разговора, но и свой бедный разум.
– Моя сестра. Я же говорила: я её иногда слышу.
Элли показалось, что девушка сейчас заплачет, и она потянулась взять Мари за руку, но, увидев, что лицо той напряглось, сделала вид, что гладила цветы, и отпрянула.
Но Мари внезапно, в ужасе, вытягивая дрожащие руки, посмотрела пронзительно в глаза Элли, доставая до самых глубин… неожиданно сама бросилась навстречу и крепко-крепко прижалась к плечу.
– Элли! Ты не понимаешь… Я здесь чужая! Чужая! – трясясь всем телом, сдавленно закричала Мари.
Девушки обнялись ещё сильнее и просидели беззвучно несколько минут.
Элли боялась отпускать Мари, и неизвестно, сколько бы ещё прошло времени, если бы не пронзительный голос Филиппы, зовущий Птичку помочь в кухне.
Глава 3
На кухне витал пряный, насыщенный аромат. Главный красавец-пирог оставался пропитываться яблочно-лимонным кремом; пулярка, истомившаяся до готовности, была обмазана соусом и помещена обратно в шкаф для приобретения хрустящей корочки; уже подоспевал и гарнир.
– Где пропадала, Птичка? Опять замечталась, напевая вместе с дроздами, а про бренный мир наш с запечённой фаршированной курочкой и забыла?
– Мечты, Липпи, – для детей; а петь я не очень люблю, я тебе сто раз повторяла. Я была с Мари.
– Вот и новость хорошая наконец-то заблудилась в седине моей! Значит, мисс не устояла перед осенним солнышком и всё-таки выбралась из своей тёмной комнаты цветочками развлечься?
– Значит. Но весёлой я бы её не спешила называть…
Элли не договорила: Бетти вбежала на кухню.
– Филиппа, зал я подготовила: свечи на местах, стол я передвинула, занавески, приборы, ноты Элли – всё готово. Что с ужином?
– Не волнуйся, мы скоро управимся. Пара последних штрихов – и вкуснотище-натюрморт будет докончен: хоть в музей неси всем на радость – со скатертью умяли бы! – хохотнула кухарка, умеренно громко при Бетти.
– Мари была совсем грустна, – делилась Элли. – Она рассказала о смерти сестрёнки и матери. Едва сдержалась, чтобы не заплакать.
– Заплакала?! – удивились женщины вместе, а Бетти продолжила: – Это очень странно.
– Почему же, Бетти?
– Никто не видел, чтобы Мари когда-нибудь плакала. Она как будто не может этого.