Спроси призрака
Шрифт:
– Дочка… Элли… посмотри на меня. Что случилось?
Девушка еле-еле, будто с пудом на шее, подняла голову. Лицо её слегка подрагивало и стремительно бледнело прямо на глазах. Анне показалось, что та сдерживает слёзы… от страха, что ли.
– Элли, не молчи, прошу!
– Молодая леди желает, чтобы всё рассказал я? – вступил Айзек.
– Я… я не знаю, как сказать… – сбивалась Птичка.
– Да чёрт возьми, что происходит?! – не выдержала Анна.
Тут скрипнула дверь, и в комнату неуклюже ввалилась Филиппа (видимо, подслушивая, она так увлеклась, что не рассчитала
Тут же она сделала непринуждённый вид и зашла в гостиную полностью (почему-то без чашки для чая). Бодро домаршировала к своему месту и уставилась в окно, чтобы ни с кем не столкнуться глазами, – ведь понимала: все сейчас смотрели только на неё.
– Ваша дочь, очевидно, не так уж близка с вами по духу, Анна, раз боится вам говорить о своих переживаниях.
– Что? Что ты такое городишь? Это она тебя боится! Пришёл тут без спроса и давай, непонятно зачем, к дочери моей лезть!
– Ваша дочь только что мило беседовала с моей горничной Дорой, и…
– Ох! Я знаю Дору, мы тоже с ней не раз уже во дворе сталкивались и мило беседовали – хорошая женщина, боевая, с ней не пропадёшь! – влезла кухарка.
– Подожди ты! – махнула на неё Бетти, а Анна продолжила:
– Ну… ну, если даже так – то чего здесь предосудительного?
Элли застыла – ведь развязка должна была наступить в этот момент, но не ожидала той позиции, которую дальше в разговоре занял Айзек.
– Скажите, Анна (её уже начинало распалять, что он постоянно обращается к ней по имени, будто пытаясь давить на неё), вы хорошо знаете свою дочь?
От такой фамильярности миссис Пёрк так оторопела, что забыла разозлиться, и просто ответила, беспомощно опустив кисти на край стола:
– Отлично знаю, мистер Крейг.
– Тогда вы определённо знаете, что… – Тут он сменил выражение лица от настоятельно-неотступного на улыбающееся и повернулся к Элли, хотя вопрос продолжил задавать Анне). – …что она делала каждый день в моём теперь уже доме во время нашего с супругой и прислуги отсутствия?
– Вы… ты… о чём?
– Мама, дело в том, что… – осмелилась начать Элли, но Великан её перебил:
– Вы плохо воспитали свою дочь или вообще она для вас стала безразлична? Юные годы – подспорье и залог будущего добропорядочного человека, не так ли? А вы отстранились от своего ребёнка настолько, что ему проще втайне от вас нарушать границы чужого дома – даже если в этом и не было злого умысла, – чем спросить вашего разрешения? Видимо, она боится с вами делиться, или что вы просто-напросто будете её игнорировать, или что без объяснений откажите в подростковых удовольствиях? Так стоит ли в чём-то винить одинокого запутавшегося ребёнка? – или матери вместо очередного наказания нужно принять своё дитя, сесть и расположить его к себе, признав и часть своей вины в происходящем?
Доверие – вот основа для добропорядочности, а оно начинается с матери, извините за прямолинейность… Элли, ты хотела что-то сказать.
– Я?.. Да. Мне очень жаль, простите, такого больше не повторится!
– Видите, – снова обратился он к Анне, – она говорит перед вами, будто ещё с пелёнок не вылезла,
Он быстро встал из-за стола, так же статно всем поклонился и семимильными шагами направился к выходу. Анна встревоженно засуетилась на стуле, в итоге вскочила и окликнула его:
– Мистер Крейг…
– Да, миссис Пёрк, – будто этого и ожидая, обернулся с прищуренной улыбкой Великан.
– Я… я хотела бы… ммм… попросить прощения за мою дочь. Вы уж извините нас, я попробую всё загладить. Такая неловкая ситуация вышла! Это, видимо, оттого, что мне, как вдове, тяжело одной управляться со всем, и у меня больна вторая дочь. Сами догадываетесь, как тяжело порой находиться наедине со своими дурными мыслями. Я понимаю, что они не должны быть видимы другим, но не всегда хватает сил всё сдержать, не пустить наружу.
– Понимаю вас. Но не лучше ли разделить что бы то ни было с близкими? Быть может, это придаст новые силы. Об этом также не стоит забывать.
– Возможно, вы правы.
– Не думайте, что я хотел вас задеть или обидеть, меня вы тоже должны понять: чужой ребёнок в моём доме…
– Да-да, я понимаю. Так вот, не будете ли вы против принять моё приглашение к званому вечеру через неделю-две? Всё же, действительно, негоже начинать соседские отношения не с той руки, ведь вы с женой собираетесь обосноваться здесь надолго?
– Именно так. И мы с Полин почтём за честь принять ваше приглашение и обязательно посетим ваш званый семейный, как я понимаю, вечер.
– Да, круг будет узким. Но Элли замечательно владеет фортепьяно, а стихи великих классиков даже прислуга у меня декламирует не хуже столичных чтецов! Не беспокойтесь, скучно не будет!
– Я и не беспокоюсь, отнюдь. Семейная обстановка мне гораздо ближе светской мишуры. Всё же мне пора. Доброго всем вечера, леди!
Он снова повернулся по очереди ко всем; называя по имени, поклонился и вышел.
Опешила только Филиппа, которая сидела до сих пор с вытянутым в крендель лицом, не менявшимся последние минут десять. «Перечитавший кулинарных книг, невыспавшийся филин», – так, скорее всего, она описала бы саму себя в тот момент.
Для Элли ужин прошёл не менее напряжённо. Все молчали, видя, какое хмурое лицо у миссис Пёрк и боясь попасть под горячую руку. Сначала Анна сильнее сжимала желваки, затем столовые приборы – и в итоге не выдержала и задала Элли словесную трёпку. Перебрала каждый случай в отдельности и повторяла одни и те же обвинения раз за разом, всё больше раздувая ситуацию: безответственность, подростковая несерьёзность, постоянное беспокойство и прочее.
Конец ознакомительного фрагмента.