Спроси свою совесть
Шрифт:
Молча покурили. В одних рубашках — пиджаки остались в зале на спинках стульев — становилось свежо.
— А ведь сейчас самые короткие ночи в году, — задумчиво произнёс Толька. — И знаешь, мне кажется, что есть особый смысл в том, что именно в эти дни выпускные вечера делают. Чтобы во всей нашей последующей жизни светлого было в десять раз больше, чем тёмного.
— Философствуешь, старик, — хлопнул его по плечу Женька, и оба снова замолчали.
Потом, поёживаясь от утренней свежести, Толька неожиданно предложил:
— Хочешь выпить по маленькой? Пойдём в радиоузел, у меня там припрятано.
Они поднялись на второй
А в зале продолжалось веселье. Пели, плясали, танцевали и ребята, и учителя. Даже Владимира Кирилловича заставили пройти в паре с Лидкой Нориной под задорные звуки «Барыни». А под утро, когда уже начала сказываться усталость и некоторых стало клонить в сон, Иван Сергеев одним прыжком вскочил на подоконник и широко распахнул окно навстречу свету. Свежий воздух ворвался в зал.
— На улицу! — крикнул кто-то из учеников, и все шумной толпой высыпали наружу. Взявшись под руки, двумя шеренгами перегородили дорогу.
Ты надела беленькое платьице, —звонким голосом запела Нина.
В нём сейчас ты взрослая вполне, —немедленно подхватили девчата.
Лишь вчера была ты одноклассницей. А сегодня кем ты станешь мне? —нестройно вплелись в песню неокрепшие юношеские баски.
Грустное раздумье слов не доходило до сознания ребят, и они пели почти весело:
С детских лет стать взрослыми спешили мы. Торопили школьные года. Для того, чтоб детством дорожили мы, Надо с ним расстаться навсегда.А Нина продолжала вести песню:
Нам скорей уйти из школы хочется; Мы о том не думаем с тобой, Что минута эта не воротится, Час не повторится выпускной. Вспоминаю прошлое старательно И тревожной думою томлюсь: Расставаясь с детством окончательно, Может, и с тобой я расстаюсь!..Скрытое значение последних двух строчек песни было особенно понятно ей и, пожалуй, Женьке. И она, помедлив, негромко повторила:
Расставаясь с детством окончательно, Может, и с тобой я расстаюсь!..Всем классом проводили они учителей по домам. Последнего — Владимира Кирилловича. Один, с букетами цветов в руках, стоял он у подъезда своего
А через неделю, в тот самый день, когда Иван Сергеев впервые вышел на работу в локомотивное депо, Женька Курочкин, уложив на дно чемодана щупленькую тетрадочку со своими стихами, отправился в купейном вагоне в столицу искать счастья в Литературном институте, чтобы в конце августа безрезультатно вернуться под родную крышу.
Лето для Ивана Сергеева пролетело совсем незаметно. И вот уже подкралась осень.
Усталый, шагал он с работы. Ах, чёрт, здорово! Он заново переживал события сегодняшнего дня. Началось с того, что утром подошёл к нему мастер, озабоченно посмотрел, как он работает, и произнёс:
— Вот так, Сергеев. Стало быть, комиссовать тебя сегодня будем. М-да.
Потоптался, потом, не сказав больше ни слова, ушёл.
В этот день работа валилась из рук Ивана. Правда, он давно уже самостоятельно работал на токарном станке, но разряд ему всё не присваивали. И вот сегодня…
Комиссия пришла после обеда. В неё входили два мастера, представитель от месткома и секретарь комсомольского комитета депо. Он подбадривающе подмигнул Ивану из-за спин других членов комиссии.
Задание было несложное. Иван не раз уже точил подобные детали. Не спеша он заменил резец, закрепил деталь, включил мотор и забыл о комиссии — работа целиком захватила его.
Через полчаса он остановил станок, вынул деталь и протянул её членам комиссии. Мастер взял её, перекинул несколько раз из руки в руку — деталь была ещё горячая, — достал из верхнего кармашка спецовки штангенциркуль, тщательно со всех сторон обмерил ее и, удовлетворённо хмыкнув, передал другому мастеру.
— Ну что ж, ещё одну?
— Хватит, — запротестовал было секретарь комитета, но мастер, не взглянув на него, уже доставал из кармана чертёж и новую заготовку.
— Вот, Сергеев, покажи-ка, что не зря тебя в школе десять лет учили, выточи-ка эту штучку.
Задание было гораздо сложнее первого. Минут десять разбирался Иван в чертеже, а когда всё уяснил, поднял глаза и радостно улыбнулся. Мастер тоже ответил ему неожиданно тёплой улыбкой,
Через полчаса и эта деталь была готова. Так же придирчиво измеряли её оба мастера и скучающе посматривал на них представитель месткома. Наконец мастер сказал:
— Ну, будем считать, что наша семья токарей пополнилась ещё одним и, вроде бы, неплохим. Второй разряд вполне можно присвоить.
— Второй? — высунулся вперёд секретарь комитета. — Такая сложная работа — и второй?
— Эка, какие вы все молодые торопливые, — усмехнулся мастер. — Вам бы сразу да самый высокий! Ничего, у него ещё всё впереди. Руки рабочие и глаз зоркий, только вот твёрдости настоящей не хватает. Ну да это дело наживное. Вот так, Сергеев. Поздравляю!
Он сунул Ивану твёрдую несгибающуюся ладонь и ушёл вместе с другими членами комиссии.
— Токарь второго разряда! Ха-ха! — выкрикнул Сергеев и испуганно огляделся: не слышит ли кто, а то ещё за сумасшедшего примут. Но никого близко не было, только навстречу шли в белых праздничных фартучках ученицы, тесным кольцом окружив учительницу с большим букетом в руках и влюблённо заглядывая ей в лицо.