Спроси свою совесть
Шрифт:
— Пламмер, что это значит? — озабочено поинтересовался Даг Истмэн.
— Кажется, повышается температура, — неуверенно ответил толстяк.
— Почему?
— Пошла реакция.
— Чем это грозит?
— Неуправляемым синтезом.
— Я вас предупреждал, не стоило со мной связываться, — не упустил я возможности позлорадствовать. Зря я, наверное, отважился на подобную дерзость, потому что эти сволочи вспомнили о моем присутствии и переключили внимание на меня.
— Давайте скинем его туда же, в чан с биомассой. Пускай составит компанию Зильберману, —
— Только после этого обязательно закроем крышку, — уточнил Сэм Липснер.
— Не сомневайтесь, почтенный, это мы сделаем пренепременно…
Со стороны котла раздался жуткий тягучий вздох. Масса в котле уже шевелилась и вздымалась, готовая, словно сбежавшее тесто, вот-вот перевалить через край.
— Тут должна где-то быть аварийная система выброса! — вспомнил Пламмер. — Мы можем вылить всю испорченную биомассу за борт в открытый космос.
Но Даг Истмэн вначале решил довести до конца дело со мной. Он взялся за подлокотники кресла и потащил его к пролому в стекле, через который выпал Зильберман.
— Сперва решим вопрос со Скайтом… — с упорством в голосе проговорил он. — Помогите мне, черт побери! — Его лицо было как раз напротив моего, и я видел, как капитану «Ангела ночи» не терпится сбросить меня в чан с биомассой.
Если Даг так жаждет прикончить меня, зачем делать это таким варварским способом, или он забыл про бластер? Скорее всего Истмэн намеревается получить моральное удовольствие наподобие того, что этот поганый выродок получает, когда расстреливает гибернационные кабины с экипажами транспортных звездолетов.
Несмотря на то что я старательно упирался, Даг протащил кресло почти к самому краю. Еще чуть-чуть, и он осуществит свою затею.
— Даг, — окликнул его я.
— Что? — с ухмылкой поинтересовался он.
— Можно кричать. — С этими словами я изо всех сил ударил его ногой в пах.
Даг Истмэн захрипел от боли и закатил глаза. Его лицо налилось кровью. Он медленно сполз на пол и согнулся там калачиком, держась обеими руками за ушибленные органы.
Генри Пламмер, оказавшийся за спинкой кресла, схватил меня со спины в захват, не давая двигаться. Как я ни упирался ногами в пол, мне не удавалось высвободиться из его объятий.
— Сэм! Сэм, прикончите его! — закричал Пламмер. — Скорее, пока он не вырвался!
Липснер, держа обеими руками перед собой трость, забежал спереди.
— Держите крепче, — просипел старый хрыч. Он повернул набалдашник трости, и из ее конца выскочило длинное острое лезвие. — Я сейчас проткну ему сердце.
Горбун примерился в левую сторону моей груди и сделал выпад.
Наверное, Сэм Липснер и на самом деле был уже слишком стар для этого, или я так сильно хотел жить, но когда горбун делал выпад, я все же сумел развернуть сиденье кресла вокруг оси.
Лезвие вспороло куртку на груди и вонзилось в плечо Генри Пламмера.
— Идиот! — взвыл глава фирмы «Стеркул», но, надо отдать ему должное, несмотря на боль в раненой руке, захват не расцепил.
— Простите, любезный, — пролепетал Липснер и вновь ткнул в меня своей
Захват Пламмера чуть ослабел, и я без труда ушел от второго удара.
Лезвие воткнулось Пламмеру в другую руку.
— Ау-у-у! — на сей раз Пламмер не смог даже ругаться. Он отпустил меня и, корчась от боли, отбежал в сторону. На рукавах его дорогого костюма проступили пятна крови.
Я заметил, что мои путы ослабли. Оказалось, что Липснер во время второго удара перерезал одну из веревок. Я высвободил левую руку. Отлично, сейчас я им припомню и электрошок, и удары по лицу, и отврати тельную тварь из тропических лесов планеты Эос.
— Боже! — в ужасе воскликнул Сэм Липснер, увидев, что я распутываю себе уже вторую руку. — Он освободился!
— Охрана! — завопил Генри Пламмер, прижимая ладони к раненым плечам. Но на его вопль никто не появился. — Охрана!!! — что есть мочи вновь закричал Пламмер и снова безрезультатно.
— Сделайте что-нибудь, — взмолился Сэм Липснер, — он сейчас встанет!
Генри Пламмер ничего не стал делать, он побежал к выходу из комнаты. Горбун, видимо, тоже перестал надеяться на охрану и побежал следом, ловко помогая себе тростью. Кто бы мог ожидать такой прыти от человека в его возрасте, но тем не менее Липснер оказался довольно резвым старикашкой, и когда я полностью распутался, в комнате из моих недавних мучителей остался лишь один Даг Истмэн, корчившийся от боли на полу.
Я встал, отбросил в сторону надоевшее кресло и расправил плечи.
— Ну что, Даг, как ты себя чувствуешь? — Нагнувшись, я вынул из его кобуры бластер. — Он тебе больше не понадобится. — Я проверил заряд энергетической батареи, снял оружие с предохранителя. — Вижу, ты тоже предпочитаешь «дум-тум».
— Скайт, не убивай меня, — взмолился Истмэн. — Мы же не сделали друг другу ничего плохого. Ты должен понимать, почему я вел себя таким образом. Ты ведь тоже был пиратом. Чтобы меня уважали, я вынужден выглядеть жестоким в глазах окружающих. На самом деле я не такой — я добрый. Честно, я добрый.
— Не нужно мне рассказывать сказки. Я знаю, какой ты на самом деле. Это видно по твоим глазам.
— Нет, Скайт, это не то, о чем ты думаешь, — испугался Истмэн. — Я бы никогда не позволил этим людям скормить бывшего капитана какой-то пиявке, поверь мне, я сам капитан. — Он уже оправился от удара и, настороженно глядя на меня снизу вверх, не спеша поднялся на колени. — Пиратская солидарность не позволила бы мне сделать это.
Честно говоря, я не верил ни одному слову этого человека, и не столько потому, что в его глазах не было ни капли раскаяния (вряд ли оно когда-либо там появится); не потому, что его левая рука, скрытая от меня туловищем, медленно тянулась к голенищу сапога (что там спрятано, я догадывался, но по большому счету мне на это было плевать); скорее всего я не верил Дагу Истмэну потому, что это был тот самый человек, который расстреливал гибернационные кабины со спящими экипажами звездолетов. Такой подлости не позволяли себе ни Браен Глум, ни Морган, ни тем более я.