Спроси у Ясеня
Шрифт:
Мираб Саркиев по кличке Горец был намного скромнее. Тюремный стаж имел небольшой, в девятнадцать лет сел за кражу по глупости, зато в перестройку сильно продвинулся в нелегальном бизнесе, стал признанным авторитетом и в девяносто первом был коронован вполне законно. Кто-то из стариков шипел: мол, «апельсин» ты, а не вор, но это с каждым годом имело все меньшее значение. Несколько лет подряд Горец был «основным» в Новгороде, потом перебрался в Москву, и вот теперь ему поручали доделать то, чего не успел Шайтан, — закончить формирование беспрецедентного по масштабам
Высокий Шеф вышел из дома навстречу Горцу, и они вдвоем — охрана на почтительном расстоянии сзади — долго бродили по дорожкам парка.
— Суть проблемы сводится к следующему, — формулировал Ларионов. — На днях состоится ваша сходка, в частности, посвященная проблемам глобальной координации… ну то есть всеобщего объединения усилий. Этим интересуются не только и не столько органы внутренних дел, сколько уже небезызвестная тебе служба РИСК. На сходке обязательно будут как минимум два их агента. Твоя задача — узнать их и обезвредить.
— А если не удастся? — по-детски растерянно спросил Горец.
— Плохо, если не удастся. Утечка информации стоит сегодня дорого, а убирать всех подряд, как Шайтана, — с кем тогда работать? Сумел же ты в Свердловске распознать Глызина.
— Какого Глызина? — не вспомнил Горец.
— Ну, Мосла, Мосла, которого вы так вовремя закололи. Он же из РИСКа был.
— Ах, Мосла! Так мне повезло тогда. Во-первых, его срисовал кто-то на зоне, он же на Петровке работал, а во-вторых, когда Мосол неожиданно на волю дернул и по существу засветился, нам помог его же агент из ментуры, Корягиным, кажется, звали. И кто этого мента перекупил? Так я и не понял.
— Всех не перекупишь.
Ларионов загадочно улыбнулся. Пусть Горец думает, что это он перекупил. Эх, узнать бы правду! Да у кого? Разве что у Григорьева. Но он же хитрый, гад, никогда в жизни правду не говорил.
— Всех не перекупишь, — повторил он. — Придется тебе, Горец, самому их срисовывать. Задача архиважная. Ты же не дурак — придумаешь способ. Пункт второй: необходимо удержать Тверской регион от полного выхода из-под контроля. Сам понимаешь, как там теперь РУОП развернется с ФСБ на пару. Пусть все специальные люди лягут на дно или уедут. Проследи за этим. Группировку надо спасти — она будет на твоей совести.
«Ну, от такого довеска, — подумал Горец, — совесть моя не надорвется. Хуже другое. Хоть Высокий Шеф и говорит спасибо, на самом деле сработали мы грязно. Журналиста убрали, может, и правильно, но тело бросили зря. Странно, что Шеф об этом не спрашивает».
И, словно читая мысли Горца, Ларионов спросил:
— Откуда взялся этот репортер Заманский?
— Зарайский, — поправил Горец. — Он сам вышел на Шайтана, по своим журналистским каналам.
— Здорово, — сказал Ларионов злобно, — скоро у них каналы будут лучше, чем у Лубянки. МВД-то они уже давно обскакали. Ну и что?
— Зарайский встречался с Шайтаном дважды, — рассказывал Горец. — При первой встрече я присутствовал. Были еще двое — Кузнец и Кандыба. Шайтан ничего не сказал журналисту. Ничего.
— А
— Они больше не встречались.
— Ты уверен в этом?
— Обижаете, Шеф. Я же вел его все эти дни.
— Почему милиция не нашла у Зарайского никаких записей?
Похоже было, что этот вопрос очень сильно тревожил Высокого Шефа. Горца он самого тревожил, и требовалось сказать что-то весьма убедительное.
— Знаете, у меня сложилось впечатление, что этот репортер страсть какой ушлый. Он уже несколько лет про нас пишет, а братва всяких блокнотов и магнитофонов дюже боится, вот он и привык все в голове держать.
Странно, но ответ устроил Высокого Шефа.
— Хорошо, — сказал он. — Ты, братец, вот что… Ты все-таки проведи расследование по этому поводу. В ментовские дела не суйся, свое, частное расследование проведи. Договорились? Но это уже, сам понимаешь, пункт третий. А главное, про первый не забывай.
От пункта первого у Горца аж голова разболелась, пока его везли назад и у перекрестка сдавали с рук на руки родной охране. Третий пункт тоже не давал вору покоя. С репортером-то Горец дважды лопухнулся. Никто не вел Зарайского в его поездке от Москвы до Льгова. Зачем? Это же не шпион — простой журналист. Ан, оказалось, непростой! И как их угораздило бросить тело? Ведь ни одна собака теперь не знает, кто обчистил убитого и было ли вообще что у него брать.
— Дай порулить, — попросил Горец Капитоныча. Капитоныч знал: бугор любит садиться за руль, когда настроение плохое. Даст Бог, ни во что не врежется, а повеселее станет. «БМВ» водить — разве это работа? Машина сама едет. Ну, если, конечно, погоня или, скажем, по пересеченке на ней ехать приходится — тут да, тут уже работа.
Так думал Капитоныч, глядя на улыбающегося рядом с ним хозяина. А хозяин гнал тачку почти по осевой, словно прокладывал дорогу самому Президенту России, светил издалека встречным, совсем не уступая дороги, и голова у него уже не болела.
Он понял, что будет делать с этим РИСКом. «Вычислять их там, разгадывать, мероприятия проводить… Да пошли они! Много чести. Возьмем в заложники какую-нибудь ихнюю бабу, лучше всего жену самого главного, охрану в случае чего постреляем — и все, они мне сами расскажут, ху из ху. А кого мне бояться? — спрашивал сам себя Горец. — Теперь-то кого мне бояться? Кого и зачем?»
Глава шестнадцатая
Тимофей Редькин перекинул веревку через матрас на верхнем багажнике и сказал:
— Тяни сильнее. Вот так. Теперь держи крепко, я сейчас перехвачу.
И пошел вокруг машины. Алику было совсем худо. У него даже держать крепко не получалось — куда уж там сильнее тянуть. Накануне они уговорили почти два литра водки. Причем Маринка, жена Тимофея, помогла им в этом очень слабо, Вера Афанасьевна и Верунчик не пили по определению (у одной сердце больное, другая — беременная), Никита — зять-спортсмен не пил по идейным соображениям, ну и, наконец, тесть, или, как называл его Тимофей, «тесчим», потому что Маринке он был отчим, Петр Васильевич неожиданно ушел в ночь на свою синекуру.