Спроси у Ясеня

Скаландис Ант

Причастные шли один за другим, долгой чередой, Причастные всех рас и национальностей, всех культур и вероисповеданий — высшая категория, мировая элита, сливки человечества. Подумалось вдруг: а кого больше под сводами величественных нефов — истинных соратников

Дедушки или их персональных охранников? Ведь у каждого из пришедших минимум два телохранителя — по рангу полагается. Вон наши стоят — Леха, Кирилл, Марат. Достаточно будет одного глупого выстрела в воздух, чтобы все сейчас разом залегли и костел превратился в поле боя. Сколько еще похорон придется устраивать после этого?

Боже! О чем я думал в те торжественные и траурные минуты? Кто-то целовал в лоб Фернандо Базотти, кто-то прикасался к нему рукой, кто-то просто проходил мимо, прощаясь одними глазами. И я подошел. Посмотрел на старика. Лежал он как живой. И выглядел молодо. Кто бы дал ему восемьдесят семь!

Я и видел-то Дедушку всего дважды: в Майами и в Зеленой Гуре. Кто он мне, в конце концов? Но для Ясеня… черт! Представь себя Ясенем. Сейчас ты должен это сделать.

И я представил. Я осознал. Я был одним из самых-самых. Вот они все, здесь, со мною рядом: Кумахира, Сиропулос, Спрингер, Максудов, Плисковский, Жуков, Гуревич, Шактивенанда, Горбовский, Лозова…

Боже, что она делает?! Бывают такие моменты в жизни, когда время замедляет свой бег. Раньше я только читал об этом — теперь увидел своими глазами. Это было замедленное кино. Это был эпизод, который мой разум

запечатлел рапидом.

Татьяна Лозова сделала три решительных широких шага к гробу, на ходу вынимая из сумочки сверкающий как елочная игрушка, «таурус-44 магнум», заряженный шестью серебряными пулями. Грамотно стиснув оружие двумя руками, она выпустила все содержимое барабана в голову покойника. В упор.

И у Фернандо Базотти не стало головы.

— Причастных убивают дважды, — сказала Верба громко, на весь костел и бросила револьвер на пол.

Я ошибался, полагая, будто хватит малейшей искры, чтобы в храме началась перестрелка. Здесь собрались действительно особенные люди. Никто даже не шелохнулся. Словно эти шесть выстрелов были частью обязательного ритуала. А потом Никос Сиропулос подошел к Татьяне и молча надел на безымянный палец ее левой руки серебряный перстень с лунным камнем.

— А вот здесь, — проговорил он, — тайное знание.

И вручил ей… нет, не замшелый конверт с громадными восковыми печатями, а простую трехдюймовую дискету фирмы «Макселл».

Кто из нас ждал этого? Да, наверно, никто. Верба обернулась растерянно и, попав глазами в Тополя, обратилась к нему:

— Ну и что мне теперь делать?

Тополь потупил взор, пожал плечами, переступил с ноги на ногу, поеживаясь от неловкости, и наконец сказал:

— Спроси у Ясеня.

И тогда Верба посмотрела на меня.

Москва, ноябрь 1994 г. — март 1996 г.