Спросите Фанни

Хайд Элизабет

У Лиллиан взмокла шея. Вечно эти люди лезут со своими фото, которые только размывают понятия. Жаль, что она не захватила с собой снимка шестинедельного эмбриона.

— Как ваш муж может одобрять убийство такого ребенка? — поинтересовался активист.

Лиллиан заправила за ухо выбившуюся прядь.

— Он одобряет и поддерживает, — осторожно начала она, — право женщины принимать трудное решение, когда ей рожать и рожать ли вообще. Как сформулировал Верховный суд.

— Но ведь речь о ребенке, — настаивал вопрошавший. — Аборт лишает его жизни, следовательно, аборт — убийство. Как вы можете это опровергнуть?

— Хватит,

Ричард! — воскликнул учитель, сидевший за соседним столом. — Если хочешь, чтобы мистер Блэр знал твое мнение, напиши ему письмо.

— Нет, — возразила Лиллиан. Эссе, которое она записала в блокноте Мюррея прошлой ночью, вдохновляло ее. — Ничего страшного. Я скажу вам, что здесь неправильно. Неправильно, когда мужчина вроде вас указывает женщинам вроде меня, что мы можем, а чего не можем делать со своим телом. Если, допустим, мою дочь изнасилуют и она забеременеет, считаете, она должна девять месяцев вынашивать, а потом восемнадцать лет кормить, одевать и учить этого ребенка? Я придерживаюсь другого мнения. Я не вижу, чтобы активисты вроде вас предлагали меры помощи одиноким женщинам. Вы выступаете не за жизнь, а только за рождение. Так что бросьте вашу херню на тему «аборт — это убийство» и голосуйте за моего мужа, который, по крайней мере, попытается выделить больше денег в помощь тем невинным детям, которые уже рождены на свет.

В помещении повисла неловкая тишина, прерываемая только покашливаниями. Сердце у Лиллиан бешено колотилось. В дальнем конце комнаты репортер лихорадочно что-то записывал.

Мюррей ее убьет.

Лиллиан оглядела аудиторию. Похоже, все чего-то ожидали. Извинений? Она не станет извиняться за свои убеждения.

А вот грубить, пожалуй, было необязательно.

— Я немного вышла из себя. Может, перейдем к другой теме?

Послышалось шарканье, снова покашливание. Новых вопросов никто не задавал. Лиллиан отпила еще кофе.

— Что ж, тогда на этом и закончим, — приветливо предложила она.

Собирая свои бумаги, Лиллиан обернулась к Мартину, который с мрачным видом передал ей сумку. Аудитория начала расходиться, но несколько человек, включая и учителя, вставшего на ее защиту, подошли к ней.

— Ричард всегда такой, даже на педсоветах, — объяснил доброжелатель. — Ему нравится мутить воду.

— Мне следовало выбирать выражения, — вздохнула Лиллиан.

— Вы ведь живой человек, — успокоил он.

«И то правда, — думала Лиллиан, когда они ехали в Конкорд, чтобы присоединиться к Мюррею на обеде в доме престарелых. — Нечего стыдиться. Я человек. Ну погорячилась. С кем не бывает?»

— Как все прошло? — спросил Мюррей при встрече.

— Да понимаешь… — начала Лиллиан.

Мюррей взглянул на Мартина, и тот объяснил, что какой-то человек привязался к ней насчет абортов.

— Стервец явно хотел скандала, — с вызовом заявила Лиллиан.

— И ты его не разочаровала?

— Ну…

— Все совсем плохо? — спросил Мюррей Мартина. — А пресса была?

Еще как была. На следующее утро «Манчестер юнион лидер», ультраконсервативная газета штата, опубликовала фотографию Лиллиан с перекошенным ртом и дала заголовок: «Жена кандидата в Конгресс набросилась на противника убийства детей». В зачине статьи говорилось об «агрессивном выпаде вспыльчивой дамочки» против трезвого и уравновешенного

активиста Ричарда.

Однако к утру супруги уже забыли эту историю, поскольку, когда после всех встреч они приехали в дом на берегу, у них появились более насущные заботы. В Олд-Орчарде Дэниел сбежал с друзьями и потратил свои пять долларов на литр водки. Мало того что его вырвало на «Зиппере», но, вылезая из вагончика, он споткнулся, грохнулся лицом вниз на бетон и выбил два передних зуба. Журналисты, ходившие по пятам за четырьмя детьми Блэра от одного аттракциона к другому (сам редактор придумал название статьи «Как веселятся дети кандидата в Конгресс» — ведь это всем интересно), сделали фотографию окровавленного Дэниела, которого тащили Рут и Джордж, а сзади семенила Лиззи, несшая два выбитых зуба брата в огромном стакане с колой. Затем репортеры проследовали за ними в медицинский центр Мэна, где детей Блэра встретил полицейский, в оперативном порядке выписавший штраф за распитие спиртных напитков несовершеннолетним лицом, прежде чем медсестра поставила Дэниелу капельницу.

Теперь вся семья собралась в гостиной в доме на побережье. Дэниел лежал на диване с набитым марлей ртом; стоматолог в приемном отделении больницы просто вставил ему зубы назад в десны. Родители Мюррея показались из своей спальни, ослабленные и взъерошенные из-за болезни, а возможно, из-за настойки «Перно», которую отец Мюррея считал панацеей.

Мюррей метался туда-сюда по потертому плетеному ковру.

— Как ты мог! — восклицал он.

— Я фефо фафу глотофкоф, — прошамкал Дэниел.

— Ничего себе пару глоточков! У тебя в крови обнаружили три и одну десятую промилле алкоголя!

— Фто?

— Это значит, что ты был пьян в стельку, — объяснил Мюррей. — И часто ты этим занимаешься?

— Это я нашла его зубы, — прошептала Лиззи матери.

— Молодец, — вполголоса похвалила ее Лиллиан.

— И положила их в свою колу, — гордо произнесла Лиззи.

— Умница, правильно сделала, — ответила Лиллиан. Она размышляла над тем, какой случай привлечет больше внимания: как надрался Дэниел или как она нахамила мистеру Зародышу.

— Может, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — с отчаянием в голосе спросила мать Мюррея.

— Рут, а ты куда смотрела? — приступил Мюррей к дочери. — Ты обещала следить, чтобы никто не разбегался.

— Дэниел сказал, что пойдет в сортир. Что мне было делать — идти за ним в мужской туалет? — Рут полыхала праведным негодованием; она видела свою большую заслугу в том, что помогла Дэниелу, когда тот навернулся, и сумела отвезти его в больницу, не получив штраф за превышение скорости. Собственно, она была собой очень довольна.

Лилиан хотелось выпить, но она считала непедагогичным пить в присутствии Дэниела, поэтому пошла на кухню, налила в кофейную кружку немного водки и вернулась в гостиную, держа кружку обеими руками и дуя на нее, словно там был горячий чай.

— Ты понимаешь, что это попадет в новости? — спросил Мюррей Дэниела. — И как, по-твоему, я буду выглядеть? Все скажут, что моя семейка сорвалась с цепи.

Лиллиан подумала, что от кандидата на выборную должность не требуют идеальной семьи. Взять хотя бы детей Кеннеди. Но она все же признала, что ее выпад на встрече с учителями и выходка Дэниела неудачным образом совпали.