Спросите Фанни
Шрифт:
Лиллиан раздражал его выбор лексики. Дома он так не выражался, так зачем же менять стиль речи при общении с избирателями? Звучит неестественно. Надо указать ему на это вечером. Впереди четыре месяца выступлений, пикников с жареной рыбой, встреч за чашкой кофе и митингов во время заводских пересменок, и Лиллиан хотелось, чтобы Мюррей представлял себя таким, какой он есть, а не притворялся своим в доску парнем.
Тем временем она подталкивала детей — кроме Дэниела, который уже скрылся на своем велосипеде, — к «шеви-вэну», припаркованному на самом солнце. Она открыла боковую дверцу, и масса горячего воздуха бросилась
Без сомнения.
— Это нечестно, — сопел Джордж, позже днем таща пакет с мусором к гаражу.
— Да, а как насчет Дэниела? — вытирая лоб, спросила Рут. — Что ты его заставишь делать? Несправедливо, что он смотался до того, как ты решила загрузить нас работой.
— Дэниел тоже получит задание, — пообещала Лиллиан, хотя она старалась не давать поручений старшему сыну: обычно он так нудил, что легче было сделать все самой. В последний год ее веселый мальчик с отменным чувством юмора стал крайне неприятным подростком. В свои пятнадцать он считал, что весь мир у него в большом долгу. Лиллиан подозревала, что перемены настроения связаны с какой-то девочкой, но Дэниел не рвался откровенничать, а Лиллиан не собиралась лезть ему в душу.
— Спасибо, — сказала она трем постным физиономиям, когда салон машины был убран. — Кто хочет мороженого?
Родители рассчитывали вечером повести детей смотреть фейерверк, но в шесть Рут ушла встречаться с друзьями, а Дэниел вообще не появился на барбекю, так что на стадион «Мемориал филд» мать с отцом сопровождали только Джордж и Лиззи, но и Джордж, пообещавший младшей сестре сахарную вату, заметил друзей и улизнул.
Лиллиан расстелила на траве старое покрывало. Вокруг кружила туча комаров, и мать побрызгала Лиззи спреем от насекомых. Лиззи не нравилось, что братья и сестра ее бросили.
— Смотри, что у меня есть, — сказал Мюррей и достал упаковку бенгальских свечей. Обнимая Лиззи сзади, он поджег одну из свечей и, держа своей большой широкой ладонью маленькую пухлую ручку дочери, помог ей написать огнем в воздухе ее имя. Когда начался салют, все трое улеглись на покрывало и стали смотреть представление — расцветающие в небе красные и синие хризантемы, шипящие и взмывающие вверх ракеты, вспышки со спиральными хвостами и беззвучные залпы со всполохами, возникающими после громкого хлопка.
В темноте Лиллиан чувствовала, как Мюррей сжал своей теплой ладонью ее руку.
— Не бросай меня сейчас, — прошептал он.
— А ты не подведи меня, — шепотом ответила она.
— Я буду дома к выходным, — пообещал он.
«Не говори „гоп“, пока не перепрыгнешь, — подумала Лиллиан. — Там будет видно».
Хлопок, россыпь огней — и кудрявые завитки дыма спиралью устремились к земле.
— Как громко! — закричала маленькая Лиззи, ерзая от восторга.
* * *
Лиллиан Холмс было всего двадцать три года, когда она заключила брак с Мюрреем Блэром в мировом суде Бостона. Отец Лиллиан, банкир Джон Холмс, на церемонии обошелся без дробовика, но такой вариант не исключался: новость о беременности
В то время Мюррей учился на втором курсе юридической школы в Бостоне. Он познакомился с Лиллиан летом, когда она проходила практику в юридической фирме в центре города. Мюррей сразу же пригласил ее на свидание, и вскоре они начали встречаться.
Свою секретарскую работу Лиллиан ненавидела. Она окончила колледж Смит по специальности «английская литература», считала себя прежде всего писательницей и даже трудилась над романом. Иногда она задерживалась в конторе, чтобы воспользоваться пишущей машинкой «Ай-Би-Эм селектрик» с юрким печатным шариком. В конце концов Лиллиан получила строгий выговор от начальницы отдела и перестала эксплуатировать машинку в личных целях, но таскала бумагу и другие канцелярские принадлежности, рассудив, что крупная юридическая фирма должна быть счастлива спонсировать будущего мастера слова.
Они с Мюрреем встречались почти полгода, когда Лиллиан вдруг обнаружила отсутствие в нужный срок месячных.
— Не может быть! — ахнула она, когда врач сообщил ей новость. Пара тщательно предохранялась.
— Презервативы не гарантируют полной безопасности, — пожал плечами врач. — Увы.
Это было перед самым Рождеством, и Мюррей уже уехал домой к родителям в Нью-Гэмпшир. В тот же вечер Лиллиан позвонила ему и все рассказала.
— Что ты собираешься делать? — спросил он.
Лилиан знала, что выбор невелик. Шел 1967 год. У женщины с нежелательной беременностью в то время было только два пути: сделать подпольный аборт в США или лететь в Пуэрто-Рико. Вернее, три: еще она могла прибегнуть к народным средствам. Мысль о подпольном аборте Лиллиан ужасала: одной ее подруге в процессе такой операции занесли инфекцию, и девушка осталась бесплодной, у другой открылось кровотечение, отчего несчастная едва не умерла. Денег на поездку в Пуэрто-Рико у Лиллиан не было, а предпринять меры самостоятельно она не осмеливалась.
К тому же она сомневалась, что вообще хочет делать аборт. Ей пришло в голову, что оставить ребенка — лучший выход из трудной ситуации. Она не пыталась подцепить на крючок Мюррея, вовсе нет, она действительно любила его, но ей представилось, что материнство более совместимо с сочинением романа, чем набор на машинке юридической зауми с девяти до пяти. Ведь вполне можно писать, пока ребенок спит.
— У меня есть деньги, — сказал Мюррей.
— Я не хочу делать аборт, — ответила Лиллиан. — Женись на мне.
— Жениться? — Мюррей немного подумал. — Что ж, пожалуй, я готов. Я все равно собирался сделать предложение после получения диплома.
— Я сама сделала ему предложение, — рассказывала потом Лиллиан детям каждый раз, когда они требовали подробностей женитьбы родителей. Им никогда не надоедала эта история. — И никто не вставал на колено: я предложила ему стать моим мужем по телефону. Мы получили разрешение на регистрацию брака и обратились в мировой суд. Я была в зеленом платье.
— А я хочу быть настоящей невестой, — заявляла Лиззи. — В настоящем платье.