Спрятанная принцесса
Шрифт:
– Жеребец понес меня. Вы помчались следом и упали, когда хотели нас остановить. – Она решила соврать, ведь эльф все равно, ничего не помнит.
– Правда? – недоверчиво спросил он.
Мадлен съела кусок черствого хлеба, остальное предложила ему. Сидя так близко к ней, Рэй вовсе не казался посланцем Злого Бога, каким он, по ее мнению, являлся. Он выглядел совершенно обычным жителем Эстэрры, грязным, в синяках, с затуманенными глазами, евшим вместе с ней простой хлеб. Он прикоснулся к лицу и, слегка хмурясь от боли, ощупал синяк под глазом и опухший висок. Она почувствовала, что ее душа
– Мы должны вернуться в Илону, – констатировал он.
– Не получится, вас оттуда выслали. – Мадлен вдруг испугалась, что по глупости, дерзости и безрассудству он вполне может это сделать.
– Правда? Как это меня могли выслать из Илоны?
– На тридцать дней.
– Проклятье! Неужто Злой Бог постарался? – Прошипел он. – Что я натворил?
– Убили двух человек. Или трех.
Подумав, он кивнул.– А, гули де Фрога, я полагаю. Должно быть, я хорошо себя проявил. Значит, всего на тридцать дней? Какой позор. Жаль, что не повесили.
– Да уж, – горько ответила Мадлен, бросив на него гневный взгляд. Он перестал жевать.
– А вы были бы рады?
– Не знаю. – Промямлили она, а потом, немного погодя, добавила. – Я уже не знаю, кто я.
Ветряная мельница заскрипела, крылья повернулись от порыва ветра. Даже сквозь одежду Мадлен чувствовала тепло его тела.
– Это не лошадь понесла, верно? – тихо спросил эльф, хитро посмотрев на нее. – Вы просто хотели сбежать от меня.
– А что мне оставалось делать? – обратилась Мадлен к небу и утренним облакам. – Я не могу оставаться с вами.
– И куда же вы собрались? К жрецу? Или, может, обезумели до того, чтобы отправиться прямиком к дознавателям? – Он встал, отошел, шатаясь, в сторону и повернулся к ней спиной. – Почему вы не обратились к Шухо?
К этому мерзкому продажному орку? К другу Кобэррэ? Он в своем уме? Да и тогда она была слишком занята их откровенной игрой, тем, как он смотрел на нее, представляла их вдвоем в темноте подземелья.
– Мэд, – прервал он затянувшееся молчание. – Я не могу быть другим. Я не хотел бы увидеть обитель Злого Бога раньше, чем мне положено.
– Как вы можете столь беспечно говорить про его обитель?
– Потому что боюсь этого места, боюсь всего, что находится за Краем. – Эльф стоял, широко расставив ноги, чтобы не упасть. – Я знаю, это моя судьба. Во всем Инселерде не хватит ни золота, ни милосердия, чтобы заплатить за то, что я сделал и еще сделаю в этой жизни. Но если я смогу найти место в этом мире, если сделаю его своим домом, если смогу защитить от всех опасностей и врагов, если оставлю после себя дитя собственной крови… Даже оказавшись в обители Злого Бога, я буду знать, что это у меня есть. – Рэй пожал плечами. – Возможно, он бы не стал таким, как я. Он мог вырасти хорошим человеком. А после смерти мог бы даже попасть в более приятное место, нежели данная обитель.
Тень горькой улыбки скользнула по его разбитому лицу и тут же исчезла.– Разве жрецы не говорят, что в священные поля может попасть любой, кто раскается и понесет
– Несомненно. – Рэй потянулся за седлом. – Я не придаю значения их словам. В эту минуту они говорят одно, а спустя час – другое. Они говорят то, что им выгодно. Надо ехать, мне не нравится это место.
Он хотел поднять седло, но покачнулся. Тогда Мадлен взялась за другую сторону, и они вместе донесли его до башни. Рэй остановился на пороге, прислонившись к дверному косяку.
– Вы правы, – вздохнул он. – Я не готов ехать.
– Отдохните здесь, – сказала Мадлен, кладя седло так, чтобы оно служило ему подушкой. – Я сейчас принесу второе и привяжу лошадей.
Когда она хотела пройти мимо, Рэй прикоснулся к ее плечу.– Ведьма, – сказал он с полусонной, рассеянной улыбкой. – Вы правда останетесь со мной?
Мадлен вздохнула, глядя в его черные глаза. Они были почти скрыты ресницами, красивые губы вспухли с одной стороны, ободранная щека покраснела. Теперь уже не его красота пронзила ее желанием и болью.
– Да, – не дрогнув, солгала она, – останусь.
Жеребец не ушел далеко. Она взнуздала его и повела назад, оглядываясь через плечо на мельницу. Денег в кошельке должно хватить, чтобы купить еды, если она не сразу найдет храм. Эльфу она не оставит ничего, кроме хлеба и разбавленного вина.
Оседлав жеребца, Мадлен затянула подпругу и неожиданно подумала, допустят ли убийцу, вора и лжеца на благодатные поля. Она бросила последний взгляд на пустой дверной проем и вскочила в седло.
Когда она взяла поводья, то вспомнила клочок белой шерсти, оставленный на память. Мадлен аккуратно стянула перчатку, убедилась, что он там, переложила его в седельную сумку и глубоко вздохнула. Она не будет думать о крылатом котёнке, Изис, Ричи и других. Не сможет.
Она стала натягивать перчатку и замерла. В утреннем свете блеснуло кольцо. Остановившись, Мадлен попыталась снять его. Она плюнула на руку, дергала и крутила его, всхлипывая от расстройства. Но она хотела оставить кольцо Рэю. Оно ей не принадлежало. Но оно вросло в палец. Как и говорил паршивый падший эльф – его можно снять, только обрубив палец. А этого девушке вовсе не хотелось. Придется пока жить с кольцом.
Возвращаться в хижину она не собиралась. Она бережно провела пальцем по гравировке на кольце, и надпись вдруг засияла и… потухнув, изменилась. Задумчиво повернув его вокруг пальца, Мадлен увидела, что выгравированные буквы на древнеэльфийском говорили ей "Это моё сердце. Береги и храни его пуще своего, любимая навеки".
Закрыв глаза, она крепко сжала пальцами кольцо и с возгласом отчаяния уронила голову на руки.
Целый день он проспал мертвым сном, положив голову на седло. Когда Мадлен вернулась в хижину, когда втащила туда упряжь жеребца, когда с грохотом перевернула тяжелую бадью, чтобы сесть, он даже не шевельнулся. Странно. Пугюще. Его раньше всегда настораживал малейший звук.