Спуск к океану

Форстен Уильям P.

— Я ищу ответы на несколько вопросов. Это все, а затем этому придет конец.

Ричард хотел выдать дерзкий ответ, но решил, что тишина все еще лучший путь.

— Просто конец, — прокричал Шон, его голос был готов сорваться.

— Придет конец. — Его внимание сосредоточилось на Шоне. — Расскажи мне, ты сын сенатора О’Дональда из Республики?

Ричард не смог не выдать свой шок. Голубоглазый улыбнулся. — Мы знаем о вас совсем немного. Одновременно он щелкнул пальцами.

Через дверь вошел человек, мужчина в белом одеянии, таком же как и на голубоглазом. И все же что-то в нем встревожило Ричарда,

даже испугало. Человек был высоким, его рост соответствовал росту Ричарда, но под одеждой он почувствовал телосложение, которое было совершенным. Человек двигался словно кошка. Казалось, что в нем закручена в спираль смертоносная мощь, его взгляд был холоден, почти издевательский.

— Несколько лет назад я послал дюжину таких как Мачу сюда на север, изучить несколько вещей. Ваш язык янки был одним из этих вещей, с которыми он вернулся. Мой Шив учится таким вещам быстро.

— Шив? — спросил Шон.

Он улыбнулся. — Меня зовут Хазин, а ты, Шон О’Дональд, вскоре довольно хорошо узнаешь, кто такой этот Шив на самом деле.

— Я сомневаюсь в этом, — рявкнул Ричард.

Пристальный взгляд повернулся и уставился на него. В который раз он ощутил чувство неприкрытости, взгляд внутри.

От едва заметного жеста, Мачу шагнул вперед. Удар, нанесенный тыльной стороной руки был произведен почти в небрежной манере, но сила его ошеломила Ричарда. На мгновение он подумал, что его челюсть раздроблена, и он поперхнулся кровью, которая чуть не задушила его.

Человек повернулся к Шону и начал избиение. Меньше чем через минуту О’Дональд зарыдал, умоляя остановиться. Все это время Хазин игнорировал Шона, все свое внимание сосредоточив на Ричарде.

Он чувствовал, что наркотик овладевает им, необычная искусственная радость, внезапное восприятие самых тонких нюансов узкого пространства каюты, то, как плавали пылинки, запах соленого воздуха, наносимого вовнутрь ветром, такое приятное облегчение, смывающее отвратительную вонь.

Он услышал резкий, скрипучий щелчок, вытаскиваемого ножа, и Шив поднял его прямо к глазам Шона. Пока Шон раскачивался взад вперед, подвешенный на цепях, Шив оставался неподвижен, кончик лезвия поднят так, что с каждым качком вперед он едва касался кожи Шона, добывая кровь из его рук и груди.

Хазин, в это время, продолжал взирать на Ричарда.

Не ты, казалось шепчет он. Другой, вот кто, как я знаю, сломается.

— Что вы хотите? — ловя воздух, выдохнул Ричард.

— Ты знаешь, — прошептал Хазин.

— Нет, я не знаю.

Шон кричал, начиная умолять. Ричард застыл, закрывая глаза, стараясь заблокировать звук, и все же он по-прежнему чувствовал, как будто Хазин смотрит на него, изучает его внутри, ищет что-то, что нельзя описать словами.

— Нет, только не это, Боже, нет.

Ричард открыл глаза и с ужасом увидел, что Шив наклонил лезвие и приготовился совершить им самый жестокий из разрезов.

Шон тряс головой назад и вперед, слабо дрыгал ногами, его крики слились в долгий жалобный стон.

Ричард обернулся на Хазина. — Остановите это, — с трудом выдохнул он. — Я расскажу вам что вы хотите, просто оставьте его в покое.

— Нет, ты солжешь, Кромвель. Ты постараешься спасти своего друга, но все же ты солжешь.

— Я расскажу вам все, — умолял Шон, — просто не делайте этого.

Ричард

опустил голову, но несмотря на свои силы, навернулись слезы. В его жизни у него никогда не было места для жалости. В рабстве не могло быть места для жалости, это привело бы к смерти. Но сейчас он почувствовал ее из-за товарища, который перешел черту предела выносливости. Он задумался, а если бы он столкнулся с такой угрозой. А Хазин, который похоже как-то находился внутри его самых сокровенных мыслей, знал ли он ответ на этот вопрос.

Он услышал щелканье открывающегося замка. Шив отстегнул один из наручников, удерживающих Шона, а затем и второй. О’Дональд упал на палубу, уваливаясь на колени. Шив без видимых усилий поднял его вверх и вытащил из каюты.

Хазин следом не пошел. Вошел еще один Шив, почти полностью идентичный предыдущему. У него было тоже самое строение мускулатуры, такие же акульеподобные глаза лишенные эмоций. Ричард задался вопросом, будет ли продолжена пытка.

Вместо этого он почувствовал блаженное облегчение, когда наручники вокруг его запястий были расстегнуты. Он постарался остаться на ногах, когда упал на палубу, но его колени не выдержали. Шив потянул его обратно вверх, и небрежно набросил накидку на его плечи, скрывая наготу, затем указал на дверь.

На шатающихся ногах, Ричард сделал как приказали. Идти было трудно. Боль начала уплывать прочь, заменяемая странным теплом, и все же его разум по-прежнему был сфокусирован на настороженности к Хазину.

Шагнув на солнечный свет, он глубоко вздохнул. Корабль был необычным, его обводы были более гладкими, чем у «Геттисберга», мачты отсутствовали, его палуба была окрашена в глухой серый цвет, и то здесь, то там была опалена после битвы. Часть палубы на носу была расколота.

Океан был огромным открытым пространством глубокого, насыщенного голубого цвета, искрящегося барашками, гонимыми теплым, тропическим бризом. Он почувствовал в этот момент, как будто это было самым прекрасным впечатлением, которое он когда-либо знал — океан, аромат ветра, рокочущий корабль под его ногами, словно он пропахивал медленно волнующееся море.

Хазин прошел мимо него, показывая ему последовать за ним, и Ричард взобрался по трапу и прошел через открытую дверь. Свет внутри был приглушенным. То, что он увидел, являлось алтарем из черного камня, возвышающегося в дальнем конце каюты, которая была заполнена сладким ароматом благовоний.

Шелковые шторы на иллюминаторах были задернуты, но мягкий, рассеянный свет, просачивающийся насквозь, придавал помещению чувство мягкости и комфорта. Хазин показал на стул, установленный у стола. На нем находился открытый графин и единственный хрустальный бокал рядом с ним.

— Выпьешь, Кромвель?

— Он тоже с наркотиком?

Хазин улыбнулся. — Конечно. Ты можешь отказаться, но в конце концов жажда заставит тебя, и ты выпьешь. Так зачем терпеть в ожидании?

Ричард посмотрел на графин и заколебался.

— Твой друг пьет прямо сейчас.

Ричард ожесточенно посмотрел на Хазина. Но тот повернулся спиной, лицом к алтарю, держа горящий фитиль, чтобы зажечь свечу.

— Ричард, мы можем играть в эту игру весь остаток дня. Ты можешь даже попытаться и убить себя жаждой. Но я уверяю тебя, что ты будешь сильным и выпьешь.