Спутница по июньской ночи
Шрифт:
А Тихон, слушая ее удаляющийся голос, вдруг со всей определенностью понял, что каким-то образом уже связан с этой молоденькой девочкой, что невидимые нити протянулись от нее к нему, и уже невозможно не реагировать на эту призрачную связь. И опять он подумал, что Валерке самое время вернуться, но подумал как-то вяло и отстраненно, лишь слегка удивившись тому, что Лена вдруг перестала вспоминать о нем, своем «Валерике». Чем это объяснить – он не знал, но сладкая тревога, томительное ожидание чего-то тайного, что обещала ему слепая, беззвездная ночь, прочно
– Вы не ушли? – Лена была где-то совсем рядом, на выходе из ночи, и Тихон, напрягая зрение, потянулся к ее голосу.
– Здесь я…
– Фу, слава богу, – облегченно вздохнула Лена, вырываясь из ночи и цепко хватаясь за руку Тихона. – Теперь ведите меня, – она засмеялась, видимо, от удовольствия благополучно пережитого страха.
Когда они вернулись к костру и Тихон не без сожаления почувствовал, как отпустила его пальцы маленькая, теплая рука, он счел необходимым напомнить своей спутнице по июньской ночи о тех реальных вещах, которые, казалось бы, он и она никак не должны были забывать.
– В самом деле, пора бы ему уже вернуться, – ворчливо сказал он.
– Я же говорила, я говорила вам, что он разозлился, – горячо откликнулась Лена. – Мы опоздали на полчаса, и он завелся… Вы ведь не знаете, как он ревнует меня к каждому столбу, – с плохо скрываемой гордостью добавила она. – А тут вдруг я с интересным мужчиной задержалась на целых полчаса…
Она и еще что-то говорила, доверчиво и беззащитно взглядывая на Тихона, ища у него поддержки и сочувствия. А Тихон из всего потока ее слов отметил только два обстоятельства: то, что она назвала его «интересным» мужчиной и что Валеркин план, кажется, благополучно осуществляется…
Они выпили еще по одной стопке, наконец-то съели приготовленные рожки по-флотски, побаловались чайком, а там Лена протяжно зевнула, и стало понятно, что пора на покой.
– Что, спать будем? – буднично спросила она, небрежно сваливая в одну кучу немытую посуду и остатки продуктов. Перехватив удивленный взгляд Тихона, улыбнулась и вопросительно сказала: – Посуду я завтра помою, ладно?
Тихон поднялся и пошел от костра.
Прежняя темная ночь обступила его со всех сторон, и лишь Венера слабо брезжила из глубин космоса, пристально и бесстрастно наблюдая земную жизнь. И что ей было до какого-то там Тихона и его переживаний, связанных с семнадцатилетней беременной девчонкой, волею случая оказавшейся соучастницей его загородного одиночества.
V
Вернулся Тихон примерно через час, когда костер окончательно погас и лишь угли смутно просвечивали из золы. Полог в палатку был прикрыт, и там, за этим пологом, стояла такая тишина, словно бы в палатке никого не было. Осторожно обойдя оставшуюся кучу дров, Тихон нашел свой рюкзак и удивленно застыл над его неожиданной пустотой. Он пошарил вокруг, но спальника не было, и в это время из палатки его окликнула Лена:
– Тихон, это вы?
– Да…
– Боже мой, что же это вы такое делаете? – горячо и обиженно прошептала Лена, и Тихон представил, как сузились
– А что я делаю? – напугался Тихон…
– Где вы пропали? – голос у нее стал капризно-плаксивым. – Разве можно так: ушли, бог знает куда, и оставили меня одну. А я что только не передумала за это время… Тут кто-то все время скребется возле палатки и нюхает – я думала, что с ума сойду… Больше не делайте так, хорошо?
– Хорошо, – Тихон и в самом деле почувствовал себя виноватым.
– И приходите скорее… Я ваш спальник сама из рюкзака достала… Это ничего?
– Н-ничего, – Тихон растерянно выпустил рюкзак, и он с шорохом упал на землю.
– Вы слышите? – встревожилась Лена. – Что это?
– Рюкзак упал, – севшим голосом откликнулся Тихон.
– Идите же скорее! – нетерпеливо приказала Лена. – А то я ни за что не усну. – Она тихо засмеялась: – Или вы меня боитесь? Не бойтесь – я не страшная, да и постелила вам в самом уголочке…
– Я не боюсь – чего мне бояться? – пробурчал Тихон, на самом деле едва справляясь с дыханием, едва проталкивая слова сквозь пересохшие губы. – Мне что-то пить хочется… Вы чайник куда поставили?
– Чайник? – удивилась Лена. – Да зачем вам чайник, выпейте лучше пива…
И он с радостью ухватился за эту мысль. Отыскав бутылку, Тихон запрокинул голову и опорожнил ее на одном дыхании. Потом, смиряя удары сердца, прислушался:Тихону было сладко и тревожно медлить именно в эти минуты, когда он уже почти наверняка знал, что произойдет дальше…
– Ну, где же вы там?
– Иду, – сухими губами проскрипел Тихон, и как бы со стороны увидел себя и в самом деле идущим к пологу палатки, тяжело темнеющей от выпавшей росы.
– Только хорошо закройте палатку, чтобы мы утром не замерзли, – попросила Лена, и Тихон про себя отметил, как интимно и многозначительно звучит это «мы».
По голосу он определил, что она лежит в левом углу и, пересиливая что-то в себе, ломая это что-то, полез в правый угол, уже стыдясь и спазм, перехвативших горло, и лихорадочного стука сердца.
– Где вы? – он почувствовал, как ее рука шарит в темноте. – Я боюсь одна… Мне хол-лодно…
И столько наивной беспомощности прозвучало в ее голосе, так он был прост и греховен, такие малиновые подголоски послышались в нем, что Тихон, до боли сжимая зубы и крепко жмуря глаза, с коротким, беспамятным стоном посунулся в ее сторону, обнимая и притискивая к себе мягкие, податливые плечи.
V
I
– Ой-ой-ой! – смеясь, говорила она. – Какой же вы, Тихон, медведь… У меня все прямо болит, особенно вот здесь и здесь…
Она взяла его покорную руку и бесстыдно показала эти места.
– Какой-то вы тяжелый, как мешок.
Тихон, разметавшись на спине, счастливый так, как может быть счастлив мужчина после первой близости с понравившейся женщиной, блаженно улыбался, готовый на все ради этого полузнакомого и греховно-родного для него теперь существа.