Спутники смерти
Шрифт:
Потом все же поднял голову и крикнул:
— Ян Эгиль! Я правильно иду?
— Правильно! — ответили мне спустя мгновение. — Только давай медленно. И руки подними!
— В пакете только еда и питье!
Я обошел валежник и посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. По-прежнему ничего не было видно.
Подняв руки вверх, я начал подниматься по склону. Пару раз мне приходилось размахивать руками, чтобы не потерять равновесие на мокрых камнях, а один раз я споткнулся и упал на колено. Руки постоянно держать поднятыми было немыслимо, я опустил, но он на это
Я так яростно таращил глаза в темноту, что заныли глазные мышцы. Теперь я различал какую-то возвышенность: две-три скалы на самом верху осыпи, между которыми образовалось что-то вроде укрепления. И там, у контура одной из скал, я увидел то, что искал, — человека: голову, плечи и что-то вроде длинной палки у лица, видимо винтовку.
— Ян Эгиль? — спросил я ровным тоном.
— Поднимайся медленно! — ответил он. — Ты у меня на мушке.
Я вздрогнул, услышав это. А между тем в таких делах я был не новичок. За те девять лет, что я работал частным детективом, я уже два раза стоял под прицелом. Так что будем считать, это вздрогнули во мне воспоминания о тех двух случаях. И все же… Наслушавшись рассказов Грете о застреленных в собственной спальне опекунах, я был готов к худшему. Если это сделал действительно он — ему нечего терять.
Меня била дрожь, во рту пересохло.
— Не делай глупостей, Ян Эгиль. Я тут, чтобы помочь тебе.
— Делай только то, что я скажу!
— Разумеется.
Я все еще не мог разглядеть его лица, но, судя по силуэту, роста он был немалого. Девчушку, которая должна была быть с ним, вообще не было видно.
— Медленно иди вперед, пока не скажу остановиться!
Казалось, весь лес затаил дыхание, когда я преодолел последний отрезок пути. Дождь поутих, но от этого мне сделалось почему-то еще холоднее, как будто резко ударил мороз.
Я цеплялся взглядом за силуэт, черневший на фоне скалы. Он постепенно вырастал из темноты, но капюшон был низко натянут на лоб, так что, когда я подошел поближе, мне был виден только широкий нос и сжатые, усеянные каплями дождя губы. Узнать в этом человеке Яна-малыша было немыслимо.
Я увидел его ствол — огромная винтовка «маузер». Она больше не была направлена мне в лицо, дуло смотрело слегка в сторону, напоминая, однако, что за выстрелом дело не станет.
Теперь я увидел и девушку: малышка сидела, согнувшись в три погибели, тоже с натянутым на голову капюшоном. Был виден круглый приоткрытый ротик, как у аквариумной рыбки, которая смотрит в стекло и мечтает вырваться на свободу.
Я протянул им пакет:
— Вот еда.
— Кидай, — махнул он стволом винтовки.
— Там бутылка с кока-колой. Разобьется.
— Тогда давай сюда! — сказал он нетерпеливо.
Я подошел ближе. Теперь было видно, что кожа вокруг губ у него покрыта прыщами. Наконец он сказал:
— Стой!
Я остановился и протянул пакет.
Он протянул руку как будто для рукопожатия. В этот момент мы с ним впервые встретились взглядами, и я внезапно его узнал. Где-то в глубине глаз подростка, который сейчас стоял передо мной, горел обиженный, агрессивный взгляд Яна-малыша.
Он схватил пакет, бросил взгляд внутрь и повернулся к девчонке, которая жадно потянулась к нему, открыл бутылку колы и отпил большой глоток, пока она дрожащими пальцами пыталась разорвать упаковку батончика. Другой батончик она дала Яну-малышу, который принялся его жевать, ни на секунду не выпуская меня из поля зрения. Потом он вновь поднес бутылку ко рту.
В этот момент я мог бы сделать попытку. Броситься на него, схватить оружие и попробовать выкрутить его у него из рук. Но я этого не сделал. Вероятность, что кто-то из нас пострадает, была слишком высока.
Я спиной чувствовал, что полицейские в лесу под нами зашевелились. Я знал, что те из них, у кого на прицелах были приборы ночного видения, могли следить за каждым нашим движением. И я не хотел давать им ни малейшего повода, чтобы начать атаку.
Сам же я был на удивление спокоен. Два подростка, уплетавших сухой паек, напомнили мне голодных щенков. Как будто именно для этого они и спрятались тут — подкрепиться в самый последний, отчаянный раз, чтобы хватило сил смотреть в глаза реальности.
Пока они ели, я заметил, что винтовка уже не зияет дулом в мою сторону, а просто висит у него на плече. Но все же он в любую секунду мог схватить ее и мгновенно навести на меня снова.
— Ты помнишь, как здорово нам было в Бергене… Ян?
— Меня зовут Ян Эгиль!
— Ян Эгиль, — исправился я. — На рыбалку ездили, в горы в походы ходили. С Сесилией…
— И что? — сказал он угрюмо.
— Ну… была же у тебя хоть какая-то причина вызвать сюда именно меня?
Он непроизвольно дернул головой и уставился на меня огромными, полными слез глазами. Он сглотнул и кивнул. А через пару секунд сказал мучительно сдавленным голосом:
— Вы были хорошие.
— Ты нам тоже нравился, — кивнул я в ответ.
Он промолчал, и я продолжил:
— Отличное тогда было времечко. И мы очень хотели, чтобы у тебя все было хорошо. Вот поэтому-то Ханс и придумал отправить тебя сюда. Все мы желали тебе только добра.
Его губы задрожали, и я увидел, как он крепко сжал их, чтобы не выдать себя.
Я осторожно подбирал слова:
— Но… Все вышло не так, как мы хотели, да?
Он коротко кивнул. Одинокая слеза скатилась по щеке и застыла там.
— Но что бы там ни случилось… неужели ты так и будешь тут прятаться с… Как зовут твою подружку?
Я видел, что он изо всех сдерживается, чтобы не вступить со мной в разговор. Тогда я повернулся к девчонке:
— Послушай-ка, скажи мне, как тебя зовут?
— Силье, — раздался тоненький голосок.
— Ты же хочешь домой, разве не так?
Она не ответила. Я снова обернулся к Яну Эгилю:
— Место тут ужасное, а ночь будет длинная и холодная. Вы же не будете сидеть тут под дождем всю ночь?