Спутники Волкодава
Шрифт:
Третий раз он увидел себя на заполненной толпой площади древнего города. По правую руку от него стояла синеглазая девушка, на шее которой сверкали стеклянные, подобранные в цвет глаз бусы. Та самая, что стелила покрывало для умирающего. Сам же умирающий ныне был живее живого и стоял по левую руку от Тилорна, сумевшего узнать его лишь по шапке золотых волос, красиво обрамлявших загорелое, пышущее здоровьем лицо.
Оба спутника Тилорна были чем-то взволнованы и, вытягивая шеи, вглядывались в центр запруженной дивно одетым народом площади, где на крохотном пятачке двое обнаженных по пояс мужчин отплясывали замысловатый танец. В руках они держали сверкающие палки, причем у одного — даже издали нетрудно было узнать в нем убийцу палача — правая рука была плотно притянута к телу.
Тофра-оук торжественно заверил ра-Вауки и всех жителей поселка, что подобранный ими чужак не представляет никакой опасности и не является посланцем Панакави. Из речи его Тилорн понял всего несколько слов, но смысл ее был очевиден. По решению вождя мекамбо, совершив необходимые обряды, приняли его в свое племя, хотя, как он узнал значительно позже, колдуну пришлось использовать весь свой авторитет, чтобы сломить упрямство ра-Вауки, настаивавшего, что взятого у моря чужака надо вернуть морю. Овладев языком островитян, землянин часто беседовал с Тофра-оуком и не раз заводил разговор о том, как удалось тому заглянуть не только в его прошлое, но и в будущее, однако колдун то ли не хотел, то ли действительно не мог ответить ничего вразумительного. «Каждый человек носит в себе зерна грядущего, и в том, что Тиураола показал тебе с моей помощью, нет ничего удивительного. Заглянуть в будущее легко, трудно при этом сохранить мужество. Быть может, поэтому Дневной бог, жалея людей, и не открывает им то, что ждет их завтра?» — вот и все, чего удалось ему добиться от хитро улыбающегося старика, который знал несравнимо больше того, что говорил, хотя и поговорить был очень даже не дурак.
Предсказания и предвидения были слишком сродни колдовству и чародейству, чтобы Тилорн мог в них поверить. Он сам умел и любил творить чудеса, которые облегчали жизнь мекамбо, но в основе его «чудес» лежали знания, накопленные землянами за двадцать с лишним веков, в то время как тут имело место что-то совершенно иное. Что-то, что разум настройщика магно-систем отказывался понимать…
Тилорн поморщился — не хватало ему еще в колдовство уверовать! — и почувствовал, что ноги у него основательно затекли. Занятый воспоминаниями, он не особенно прислушивался к разговору Ваниваки с негонеро, учтиво переливавших из пустого в порожнее. Уловив слова «сай-коот», он представил несколько пар занятых любовными играми подвыпивших туземцев, в детской своей непосредственности очень скоро забывающих, где чья жена и где чей муж, но возникшая в мозгу сцена протеста не вызвала Он пробыл среди мекамбо достаточно долго, чтобы понимать: жизнь в больших родовых домах, где нет места уединению и все происходит на виду у всех, приучила островитян не слишком стесняться друг друга и не считать что-либо, кроме, быть может, набедренной повязки или ожерелья на шее, своей собственностью. Где нет бедных и богатых и даже дети являются достоянием всего рода, сай-коот, так же как и охватывающее по временам жителей родовых домов стремление к уединению, — вещь более чем естественная.
За время, проведенное на Тулалаоки, Тилорн успел проникнуться уважением к приютившим его людям и на многое уже мог смотреть их глазами. Смущало и тревожило его лишь возникавшее иногда чувство, что, помимо законов, по которым живут все известные ему миры, в этом действуют еще и силы, происхождение и характер которых ему совершенно непонятны, необъяснимы и не укладываются в привычные, весьма широкие, кстати сказать, рамки. Порой чувство это пропадало, порой же становилось таким сильным, что казалось, еще немного — и он готов был уверовать в существование чего-то сверхъестественного, и это, разумеется, никак не могло способствовать душевному равновесию, в котором по мере сил и возможностей старался пребывать наладчик магно-систем.
5
Солнце
— Эй, на лодке! Никак вы к нам с Тулалаоки пожаловали?
«Девчонка здорово ныряет, если так долго была под водой», — подумал Ваниваки и выжидательно взглянул на Тилорна, но тот лишь отрицательно покачал головой:
— Если я сейчас зачарую ее, она попросту утонет.
— Хорошего лова! Много ли жемчужин посчастливилось отыскать? — приветствовала ныряльщицу Маути, внимательно осматриваясь по сторонам. Похоже, девица приплыла сюда одна: кроме легкого челнока из коры, столь крохотного, что заметить его между двумя наполовину скрытыми водой валунами почти невозможно, если не высматривать специально, других лодок поблизости не было.
— Мне не повезло, в моих раковинах не оказалось слез моря, — отвечала девушка, чуть заметно шевеля руками, чтобы удержаться на плаву, и перевела пытливый взгляд больших темных глаз с Маути на Тилорна. — Неужели вы и правда надеетесь выручить своего горе-жениха?
Ваниваки, которого нырялыцица едва удостоила взглядом, нахмурился и сжал кулаки:
— Почему бы и нет? Уж не ты ли нам помешаешь?
Вместо ответа девица ушла под воду, а Маути досадливо хлопнула ладонями по коленям:
— У тебя глупый язык! Если бы она хотела нам помешать, то верно не стала бы окликать и привлекать к себе внимание! Гребите к челну, но не пытайтесь догнать ее.
— Зачем все это? Пусть Тилорн заставит ее забыть…
— Она собиралась что-то сказать нам, о чем-то предупредить! Разве это не ясно? — прервала юношу Маути и, увидев, что девушка выбралась на отмель, прошептала: — Кладите весла!
Незнакомка в три стремительных прыжка достигла челнока и одним движением спихнула его в воду.
— Вот уж не подумала бы, что она такая трусиха! — громко заявила Маути.
— Я трусиха?! — готовая прыгнуть в челнок девушка замерла.
— Мало того что трусиха, так еще и умом не блещет. Другая бы сразу сообразила, что копье быстрее весла, — поддержал Маути Ваниваки.
Глаза девушки округлились, но она продолжала пребывать в нерешительности. Сетка с раковинами-жемчужницами у пояса и длинный нож, ножны которого были примотаны к голени, — вот и все, что было у нее под рукой. Челнок же, понимание этого отчетливо читалось на ее лице, никак не опередит пущенного ловкой рукой копья.
— Не бойся, мы не причиним тебе зла. Наши мужчины не воюют с детьми. — Смех Маути заставил девушку гордо выпрямиться.
— Я не ребенок! — Маленькая нырялыцица, копируя, по-видимому, чью-то позу, расправила узкие плечи, демонстрируя неразвитую грудь, положила ладони на худые бедра и независимо откинула назад голову. Тяжелая прическа, сделанная при помощи ремешков и палочек, чтобы волосы не мешали нырять, казалась слишком массивной для тонкой шеи, а хрупкому, угловатому телу подростка настолько не соответствовали жесты и вызывающее выражение лица, позаимствованные у зрелой женщины, что Ваниваки непроизвольно улыбнулся.
— Кто же ты тогда? — мягко спросил Тилорн.
— Я Патинаутаваруни из рода Таваруки, — высокомерно промолвила девушка.
— И чем же знаменит твой род? — поинтересовался Тилорн все так же серьезно.
— Мой род… Это не важно! Главное — я не ребенок!
— Очень хорошо. Тогда ты не будешь осуждать юношу, приплывшего на ваш остров по зову сердца. Девушки очень хорошо разбираются в таких вещах, как влечение сердца, — вкрадчиво сказала Маути.
— Никто его не осуждает. Но раз уж не умеешь, так нечего и браться похищать невесту…
— Пати из рода Таваруки! Разве сердце спрашивает: достаточно ли я красива, чтобы полюбить этого юношу? Оно говорит: люблю! Оно говорит: хочу! — и спорить с ним бесполезно. Разве не так? И если зовет сердце, мы, сильные и слабые, следуем его велениям, потому что не можем иначе. Руки негонеро оказались сильнее рук Ваниваки и схватили его, но неужели горячее сердце не стоит сильных рук? Разве оно не достойно любви и уважения?
Пати потупилась и, пошевелив ногой в воде, разогнала нахальных пестрых мальков.