Спящая царевна. Совершенно секретно
Шрифт:
— Это что ж получается, что тебя никто и не спрашивал, хочешь-не хочешь? — хмуро возмутился Андрей. — Царская дочь, а, можно сказать, продали… ради интересов семьи и во благо отцовской власти.
Делия пожала плечами:
— Ты не прав, Андрей! Никто меня не продавал, силой не заставлял. Если бы мне муж противен был, я бы не молчала, в ноги батюшке бросилась — и он бы понял, пожалел, отказал жениху. Но я же царевна, я должна думать не только о себе, но и о земле своей, о людях, а потому приходится порой разумом смотреть, не сердцем. По уму — завидный был жених, ладный, и союз наш крепкий, нужный. Потому и согласилась, и Богдан согласился. Он хороший был, ты не думай!
— Чему я удивляюсь, у царей да королей вечно же так… — проворчал Беркутов. — Раньше и у простых-то людей родители сговаривались, детей особо не спрашивали, считали, что лучше знают, что чадам хорошо. А ты его
— Любила. Да не так, как мужа любить должно, — Делия опустила вниз свои сказочные ресницы — видно, неловко и стыдно ей было о таком с другим мужчиной говорить, но она, храбрясь, продолжала. — Правда… Мы друг друга любили и уважали. Просто… любовь эта была скорее как у брата с сестрой. С детства ведь вместе: все проказы и забавы прошли, секретами делились, привыкли друг к другу, родными стали. Вот и выходило, что с полуслова друг друга понимали, всегда заодно были. Даже с родными братьями я не так дружна была. Братья старшие всегда чуть заносчивые были — они же уже почти витязи, воины, а я мелочь, которая под ногами путается. А Богдан он… — Делия улыбнулась печально и лучисто, — добрый был, снисходительный, в драки не лез, не умел за себя постоять. У него в роду харийская кровь, потому он целителем хотел быть, а не воином. Дар у него был — людей лечить. А братья мои порой подтрунивали над ним, не со зла, так… Дескать, мужское дело с оружием народ свой защищать. Слабым его считали, не ровней себе. А сила… она ведь и так проявляться может — в простых делах, житейских, в стойкости, в самопожертвовании, а не в том, что в плечах широк, да суров и грозен.
Делия тяжело вздохнула.
— Совестно мне по сей день, что я это тоже не сразу поняла. Может, потому и не тянуло нас друг к другу, что не видела я в нём силу, не восхищалась. Жалела только, как братишку меньшого. Потому и деток боги не дали. От нас родители внуков ждали… Мы старались, как умели. А я всё никак понести не могла. Однажды к волхве пошла за помощью, так она сказала: «Что ж ты хочешь? Кто же от брата дитя рожает?». Я сперва испугалась её слов. Решила, что не знаю какой-то секрет. Потом думаю, кто бы меня за Богдана отдал, если бы он мне братом был. А волхва тут и разъяснила, что, дескать, связь у нас такая — будто мы духовные брат с сестрой. А лады — силы любовной — нет между нами. И права она была, права… Мы бы друг за друга жизнь отдали, не раздумывая. И знала я, что хороший муж мне достался, другая бы счастливой была с таким хозяином в доме. А мне так хотелось иногда, чтобы любовь была настоящая. Чтобы от взгляда одного, от слова нежного, сердечко бы в груди зашлось… Чтобы огонь жаркий в глазах его хоть раз увидеть. Чтоб от ласк его сгореть до золушки… Сама не знаю, зачем тебе всё это говорю, — Делия вдруг покраснела, смутившись своих откровений, даже уши стали пунцовыми. — Просто… по сей день думаю, может, оттого и ушёл он от меня так рано, что не ценила я, что имела, всё о сказках каких-то грезила…
— У каждого свой срок, — тихо вставил Андрей, — не ты его отмеряла. И не смей себя винить!
— Ты прав… Но тем, кто остаётся жить, всегда кажется, что они сделали слишком мало, — вздохнула царевна, — что могли спасти, уберечь.
— Ну уж… — фыркнул Андрей, — не девушке спасать мужчину, пусть он и не воином был, а врачом. Ты тоже не воин! А что… с ним случилось?
— Помнишь, я говорила про остров, исчезнувший в волнах. Богдан остался на Антлани. Мы были там, вместе, жили некоторое время. Он лечил, я помогала, как умела. А потом… когда узнали, что скоро быть беде, пытались предупредить и спасти. И не только мы. Но слушать нас не стали. А когда началось… Богдан почти силой посадил меня на одну из первых вайтман, которые вывозили местных жителей, в панике бегущих с острова. Он тогда был сам на себя не похож — так злился и кричал из-за того, что я не хотела улетать без него. Он остался там, помогать тем, кто ещё не успел. Уверена, что он спас многих. А сам… не смог выбраться. Вот так… Необязательно быть воином, чтобы быть героем. Он и без оружия стольких сумел спасти и защитить. Отец мне потом сказал, что я могу гордиться моим мужем! Только, знаешь, совсем необязательно гордиться… Лишь бы никого не оплакивать!
— Прости! — Андрей тяжело вздохнул. — Разбередил душу… Мне жаль, Дель, очень…
Беркутов сейчас готов был под землю провалиться, но… кто бы мог подумать, что эта светлая, юная, сказочная девочка — вдова. Пережила такую утрату, а ведь сохранила в душе добро, улыбку солнечную, взгляд лучистый. Не озлобилась, не винила никого…
Да, никого… Кроме себя.
— Нет, не надо прощения просить, — она покачала головой, глядя на него внимательно. — Я сама про это начала… Хочу, чтобы ты
Она всхлипнула чуть слышно, боль всё-таки прорвалась наружу, слёзы покатились по щекам, как крупные капельки росы. И Беркутов совершенно растерялся…
Как утешить и успокоить её он не представлял. Не придумал ничего лучше, как обнять осторожно и притянуть к себе на плечо.
И, кажется, это было правильное решение… Делия, даже не пыталась отстраниться, вцепилась тонкими пальчиками в его куртку, прижалась, тихонько всхлипывая, но продолжила свою исповедь:
— Серые взорвали царскую сану. Это такая машина, вроде вайтманы, только намного меньше, для перелётов на небольшие расстояния. Этой саной пользовалась только наша семья. Они это знали, точно знали. Наверное, Серые покушались на отца или надеялись извести весь наш род разом. Но так вышло, что в тот день полетела только мама. Отец простить себе не мог, что не уберег. Тогда мы ещё не ждали таких нападений. Война уже начиналась, но пока бои шли далеко от наших земель. Никто не думал, что могут ударить в самое сердце, практически в столице, — она судорожно вздохнула. — А потом война пришла в само Белогорье. И сражаться ушли мои старшие братья, и мой отец, и дяди, и их сыновья. Оба брата погибли в боях. Отец чудом выжил, был тяжело ранен. У меня, кроме отца, остался только младший братишка, Анжей. Ему всего десять лет было, последний в нашем роду. Отец даже не думал, что младший из сыновей его преемником станет. Но вышло так, что никого не осталось. Анжей стал нашей последней надеждой. Если бы батюшка и последнего сына не уберег… Вот поэтому я и согласилась лечь в ларец сна и сюда отправиться. У меня почти никого из родных уже не было в живых, а отец… На кого ему ещё положиться? Чужим не доверишься. А из близких… одна я у него осталась. Анжей ещё дитя, мальчишка. Сам батюшка должен был остаться в Белогорье — нельзя же землю родную бросить, когда враги наступают. Теперь понимаешь? Я обязательно должна найти «Оберег» и сделать всё, чтобы Серых остановить! Никто больше не должен погибнуть! Я обещала отцу и… всем им обещала — маме, Богдану, братьям… Я поклялась, что смогу, что обязательно смогу…
— Сможешь! — шепнул Андрей ей в волосы, поцеловал в макушку. — Ты настоящий герой, Дель! Я даже не сомневаюсь, что ты сможешь! Мы вместе сможем. Я ведь с тобой. Это там у тебя никого не осталось, а здесь есть я. Так?
Делия отстранилась немного, подняла на него печальные глаза, кивнула медленно.
— Вот так-то лучше, — грустно улыбнулся Андрей. — Правильно, что рассказала. И ты всегда мне всё рассказывай! Верь мне, Делия, верь, пожалуйста!
— А ты…
— Что я? — нахмурил брови Беркутов.
— Я тебе верю. Ничего не скрываю, — пожала она плечами. — А ты почему мне не хочешь сердце открыть…
Андрей вздохнул и мотнул головой.
— Хочу, Дель, и открою. Всё про себя расскажу. Обещаю. Но не здесь, не сейчас. Надо идти! Ты как? Уже можешь, успокоилась немножко?
Она всхлипнула ещё разок, но закивала с готовностью.
— Тогда идём! — Андрей поднялся и протянул ей руку.
Но, прежде чем взяться за рюкзаки, Беркутов задержался на минуту, не утерпел, скользнул ладонью по шёлковым волосам. Делия тотчас подняла взгляд, замерла под его рукой.
— Дель, ты… столько натерпелась. Я не бог, не царь, я не могу пообещать, что все беды позади, что я тебя от всех невзгод и всех врагов теперь сберегу. Но… я очень постараюсь. Пока я жив, я тебя никому в обиду не дам, никому! Серые, белые, полосатые… Неважно… Я с тобой. И ты ничего не бойся!
Она смущенно улыбнулась и кивнула.
* * *
И снова вилась каменистая тропка, длинная рыжая хвоя хрустела под ногами, пахло смолой и солнцем…
Если забыть, что в затылок им дышат военные, а, возможно, и кто-то пострашнее, то можно любоваться окрестностями и наслаждаться этой прогулкой.
Андрей не забывал, однако, о бдительности, смотрел по сторонам, смотрел под ноги. Внезапно он оглянулся на свою царевну.
— Делия, глянь!
Она остановилась рядом, рассматривая отпечаток в подсохшей грязи.
— Это медведь? — настороженно уточнила царевна.
— Медведица, — кивнул Андрей, — а вон смотри, ещё один след! Это мишутка гулял. Где-то рядом семейство косолапых… Да ты не бойся! Нормальный зверь от человека старается подальше держаться. Редко сам к людям выходит. Так что не так страшен медведь, как о нём толкуют…