Спящая красавица
Шрифт:
Она повторила это несколько раз, чтобы Гетси как следует все запомнила.
Потом старенькая швея попросила:
— Не найдется ли у вас немного денег, миледи? В этом месяце мне не заплатили жалованье…
— У меня куча денег, — сказала Оделла. — Как только мы вернемся домой, я поговорю с управляющим и прослежу, чтобы он выделил вам коттедж — по возможности такой, который не принадлежит папеньке. Это избавит нас от ненужных споров.
На глаза Гетси навернулись слезы.
— Вы очень
— Я могу обещать вам одно, — сказала Оделла. — Уволившись, вы будете жить в достатке, и моя мачеха ничего не сможет с этим поделать!
Она не могла скрыть злости, прозвучавшей в ее голосе при упоминании о мачехе, но Гетси ничуть этому не удивилась, а только сказала:
— Ее светлость очень рассердится на меня, если узнает, что я уехала с вами!
— Когда узнает, будет уже поздно, — отрезала Оделла.
Гетси ушла, а она еще долго сидела, обдумывая каждый шаг, который ей предстоит сделать.
Почти перед самым обедом графиня вдруг сообразила, что ее падчерица дома.
Она вошла в спальню Оделлы как раз в тот момент, когда служанки готовили ей ванну, и села перед камином.
— О, ты здесь, дорогое дитя! — мелодичным голоском сказала графиня. — А я все думала, где ты можешь быть!
— Когда я вернулась, мне сказали, что у вас гости, — ответила Оделла, — и я решила вас не тревожить.
— Очень мило с твоей стороны, — проворковала графиня. — И все же мне жаль, что я не знала о том, что ты уже дома.
Она помолчала немного и сказала:
— Сегодня вечером я прошу тебя надеть свое самое красивое платье. У нас большой званый обед, и я посадила тебя рядом с виконтом Мором — я уверена, ты найдешь, что он весьма интересный собеседник. — Графиня коротко прозвенела колокольчиками своего смеха. — По-моему, он так же обожает лошадей, как ты!
Оделла ничего не ответила, и ее мачеха отправилась назад в свою комнату.
После того, что сказала графиня, Оделле хотелось выбрать самое уродливое платье из тех, что у нее есть.
К сожалению, все платья, которые она купила во Флоренции, были в отменном вкусе, и в каждом она выглядела еще привлекательнее, чем в предыдущем.
В конце концов Оделла сказала себе, что раз ей все равно придется принять участие в том, к чему ее вынуждают, то ей остается лишь постараться выглядеть красивой и ничего не говорить.
Перед обедом она вышла в гостиную.
Ее мачеха уже была там; она сияла драгоценностями и, Оделла не могла этого не признать, была очень красива.
Оделла вспомнила, как одна из ее подруг по пансиону сказала однажды:
— Мой отец всегда говорит, что любая
Оделла с презрением подумала, что ее мачеха как раз влюблена — но не в того человека, за которым она была замужем.
Едва виконт вошел в комнату, Оделла сразу же поняла, что к этому человеку у нее не может быть даже привязанности, не говоря уже о любви.
Он был красив.
Но, подумала Оделла, на нем явно лежит печать неудачника.
Она была совершенно уверена, что он никогда не станет политическим деятелем.
Более того — с первого же взгляда было ясно, что он вообще не стремится к тому, чтобы делать в жизни что-нибудь основательное.
«Кроме того, конечно, — добавила про себя Оделла, — как заниматься любовью с чужой женой!»
Она видела, что виконт, повинуясь распоряжениям своей возлюбленной старается произвести на нее самое приятное впечатление.
В то же время он то и дело поглядывал на графиню.
Оделла подумала, что любой, кто достаточно наблюдателен, сразу поймет, в какой области лежат его истинные чувства.
Она задавалась вопросом, заметил ли ее отец взгляды, которыми обменивались его жена и виконт.
Потом ей припомнилось, как она где-то читала о том, что муж всегда в последнюю очередь узнает такие вещи.
И в последнюю очередь, добавила она про себя, способен поверить в то, что женщина, которой он доверял, была ему неверна.
Оделла бросила взгляд через стол.
Ее отец выглядел вполне счастливым.
Она знала — это благодаря тому, что женщины, сидящие по обе стороны от него, были не только красивы, но и умны.
И обе заставляли его смеяться.
В этот момент он был так же весел и остроумен, каким Оделла знала его раньше, когда была жива ее мать.
«Я не имею права вновь делать его несчастным, рассказывая о том, что происходит у него за спиной», — сказала она себе.
Оделла понимала, что это будет слишком жестоко.
Когда дамы покинули гостиную, а мужчинам принесли портвейн, Оделла поспешила наверх.
Она знала, что сейчас в спальне нет никого.
Его камердинер в это время должен был быть в кладовой.
Оделла вошла в спальню и заперла дверь.
Она знала, где отец хранит ключ от сейфа.
Он трогательно верил в то, что это всегда было известно только ее матери.
Но Оделла часто помогала матери брать из сейфа драгоценные камни, которые та хотела надеть вечером.
Поэтому она сразу направилась к тайнику: как и предполагалось, ключ оказался там.
Оделла открыла сейф.
Как она и думала, на верхней полке лежали бумаги, которые им дали в адвокатской конторе.
Отец уже переложил их сюда.