Спящая Красавица
Шрифт:
По скрипучим ступенькам я поднялся на второй этаж. Тут было всего три комнаты: одна гостиная и две спальни. В гостиную дверь была открыта нараспашку, поэтому, заглянув в нее и не обнаружив ничего интересного, толкнул дверь в первую спальню, которая частенько использовалась в качестве гостевой комнаты, когда приезжали родственники погостить.
Как я уже говорил, я знал, где найду деда. Во второй спальне, которая всегда была их с бабушкой комнатой.
Подошел к закрытой двери, и в глаза мне попал солнечный зайчик, отразившийся от никелированной дверной ручки. Почему-то в голове промелькнули
Описанию этих несчастных приспособлений для открывания дверей отводится чуть ли не по нескольку страниц в книге. Вначале я недоумевал, неужели для повествования так необходимо описывать какая на ощупь и на вид дверная ручка? А потом понял, что так автор поступает не от большой любви к предметам интерьера, а просто таким образом удается впихнуть в произведение несколько “лишних” тысяч символов.
В умершем мире ведь как было? Не так важно, что ты за книгу написал. Главное - это коммерческий успех. Чем известнее писатель, тем охотнее покупают его произведения. Чем больше покупают, тем больше прибыли это приносит издательству, книжному магазину, посредникам и, наконец, самому автору.
Престиж, в данном случае, дело десятое. Хотя, наверное, это намного приятнее сказать в кругу друзей, что ты написал шесть книг. На деле, вся писанина уместилась бы максимум в двух томах. Но ведь шесть - это больше, чем два, верно? И денег принесет заведомо больше.
В реальной жизни товарно-денежные отношения и совесть редко уживаются вместе. Также редко удается “размазать” интересный текст на полмиллиона знаков, чтобы читатель не стал зевать и думать про себя: “Да когда же это кончится?”, “Ну когда же он, наконец, доедет из точки А в точку Б?” или “Да застрелит он его, наконец, или нет?”
Как только эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, то я, не мешкая, открыл дверь и прошел в полутемную комнату. Остановился у изголовья кровати и задумался над своими ощущениями. Каких-либо сильных эмоций не было. Скорее всего, эмоциональная черствость возникла из-за того, что то, что я увидел в дедовой кровати, им не являлось.
Поймите меня правильно. Деда я искренне любил и навсегда запомнил, как жизнерадостного старика, который не мог спокойно и минуты усидеть, был вечно чем-то занят, постоянно строил планы на будущее, чертил одному ему ведомые схемы на бумажках, мастерил полезные и не очень приспособления для жизни.
А тут передо мной лежали полностью разложившиеся останки, частично впитавшиеся в одеяло, матрас, наволочку и простыню, которые никак не напоминали запечатленного у меня навсегда в памяти замечательного старика. По-другому свою эмоциональную холодность объяснить не могу.
Разозлившись на себя за духовную черствость, я спустился на первый этаж и вышел из дома на свежий воздух. Обошел дом с обратной стороны и вошел в небольшой сад, состоящий из фруктовых деревьев: четыре яблони, две сливы и две груши. Деревья нисколько не мешали глядеть вниз с холма, на которой стоял дом, на протекающую под ногами речку Сейм.
Сразу вспомнились детские моменты, когда мы с двоюродным
Солнце стояло высоко. Только-только началось послеполуденное время. Здесь, в саду, полным детских впечатлений, казалось, что все случившееся за последние несколько лет, чья-то дурацкая шутка. Розыгрыш. Как будто телепортировался во времени или попал в закапсулированное пространство, где всегда одно и то же событие происходит бесконечно долго.
“Замечательное место”, - подумал я, - “для вечного сна”.
Он всегда думал, что умрет от сердечной недостаточности, как умер его отец. Но вышло совсем иначе. Главное, что получилось, как он и хотел - умереть в своей постели в своем доме.
Скрепя сердце, я вернулся в дом и принялся за дело. Могилу решил вырыть в тенистом углу сада, который был ближе всего к пологому склону. Во-первых, вид отсюда открывался захватывающий, а, во-вторых, здесь всегда было тенисто и спокойно. Именно в этом углу мы с двоюродным братом любили делать шалаш из досок и веток, т.к. здесь была самая лучшая защита от ветра, а когда шел несильный дождь, то густые ветки деревьев служили дополнительной защитой.
Через четыре часа все было кончено.
Я в физическом и душевном изнеможении сидел на расстеленной под деревьями покрывалом, пил обнаруженную можжевеловую настойку, предавался воспоминаниям о былом и щурился на заходящее солнце.
В машине лежали снятые со стены фотографии на память о деде и кое-что из сохранившейся провизии.
Когда солнце окончательно погрузилось за горизонт и хорошенько стемнело, я был основательно “навеселе”. Набрался, как говориться, по самые брови.
Прежде чем идти спать в машину, решил выстрелить в темное небо из ракетницы, которую вожу с собой. Так, на всякий случай. А вдруг кто отзовется?
Я как-то не подумал, что если вдруг кто-то увидит мой сигнал, то как “этот кто-то” мне ответит? Свистом? Криком? Ружейным выстрелом? Придет на огонек распить бутылочку?
Дурное дело не хитрое, поэтому от момента, когда мне в голову взбрела мысль выстрелить в небо, до того, как ракета с шипением взвилась в прохладный ночной воздух и осветила окрестности, прошло не больше минуты.
Ракета догорела в небе. Стало опять темно и скучно. Вслед за первой полетела вторая, а потом и третья. На этом запас моих осветительных средств иссяк.
Я постоял, покачиваясь, пару минут, прислушиваясь к тишине и держась за борт машины. Тишина. Впрочем, как всегда.
“Ну и черт с вами со всеми”, - злобно подумал я и, пошатываясь, т.к. сильно штормило, подошел к одной из ближайших яблонь, чтобы справить нужду и с облегченной совестью отправился ночевать в машину.
Сразу вспомнилась шутка: где у человека находится душа? Не скажу точно, но где-то под мочевым пузырем. Как сходишь в туалет, так на душе сразу легче становится.
Воистину, в каждой шутке есть доля шутки.