Спящее золото, кн. 1: Сокровища Севера
Шрифт:
– А кто же, тролли его раздери, должен отвечать? – свирепо крикнул Скъельд, готовый видеть врага даже в родном брате. Ярость искала выход, надо было сделать хоть что-нибудь, чтобы не сойти с ума, и обычай был на его стороне. Сейчас требовалась не истина, а кровь. – Ведь больше у них никого нет! Отвечает род, а у него в роду один старик! Так пусть у него не будет рода! Никакого!
Голос Скъельда сорвался, как будто слезы преградили путь словам; но мужчина не плачет, его боль не облегчается слезами, а давит изнутри все сильнее и сильнее. Гейр
– Тащите сюда вон те бревна, разжигайте костер! – приказывал Скъельд. – Мы сожжем дом, чтобы убийце некуда было вернуться! Пусть знает – отныне ему нет места на земле квиттов! Нигде!
Бросив рубить ворота, хирдманы стали разводить костер. Со двора донесся женский плач.
– Выйди поговори с ними! – на коленях умоляла мужа фру Хлода. – Я позову людей, тебя вынесут во двор. Или разреши открыть ворота, пусть они сами войдут. Хуже уже не будет! Иначе они сожгут нас всех в доме! Мы все погибнем, погибнем!
Хлода плакала, концом головного покрывала размазывала по щекам слезы, ловила руку мужа, но Хроар отворачивал от нее лицо.
– Прекрати! – прикрикнул он наконец, чувствуя, что в уголках его глаз проступили предательские слезы.
Нет ничего хуже для мужчины, чем дожить до горького часа, когда в двери стучат секиры врагов, а у него нет сил даже подняться им навстречу. И втройне горьким этот час делает сознание, что беду навлек на дом сын, опора и надежда. Пришла ко мне беда, да с моего двора!
Сквозь неплотно прикрытые двери вместе с ожесточенными криками врагов и треском дерева уже вползал жуткий запах дыма – серый запах смерти.
– Или скажи им… скажи им, что ты отрекся от него! – сквозь рыдания умоляла Хлода, и ей плачем вторили служанки, от страха забившиеся в хозяйский дом. – Ведь ты всегда говорил, что это до добра не доведет! Ты же столько раз бранил его! Ты ведь сам говорил, что откажешься от Вигмара, если он ввяжется в настоящую беду! Ты так говорил, говорил! – настаивала бедная женщина, которой страх придал решимости. – Почему мы должны погибать из-за его безумств! Скажи им, что он тебе не сын! Тогда нас не тронут!
– Уходи отсюда! – вдруг сорвавшись, бешено закричал Хроар и даже попытался топнуть неживыми ногами, но они не шевельнулись. – Уходи! – с искаженным яростью лицом кричал он, и глаза его горели, как не бывало уже много лет. Хлода в ужасе отшатнулась – она никогда не видала мужа таким. – Уходи, если так дрожишь за свою жизнь! А мне незачем уходить! Это мой сын! Мне послали его боги! Я сам вырастил его! И если он убил кого-то, значит, такова судьба! Мой сын не станет терпеть бесчестья! Я сам помог бы ему, если бы был там! Сам помог бы! Пусть мой род мал – но это род! И я не отступлюсь от своей крови! Никогда!
Фру
На пороге она вскрикнула: крыши построек уже дымились, а через ворота летели снаружи горящие головни. Частью они падали на землю и гасли, часть успевали залить и затоптать домочадцы, но головни летели градом, некоторые попадали на постройки. Припасенная на утро вода быстро кончилась; одна головня подожгла крышу конюшни, лошади дико ржали и били копытами стены. Кто-то рубил крышу, стремясь потушить пожар, пока огонь не добрался до соломы и сена.
У порога Хлода столкнулась с Хамалем.
– Что хозяин? – крикнул он. – Что он говорит? Надо или впускать их, или пусть он прикажет мне взять людей и выйти. Мы разобьем врагов, если их не очень много!
Хлода отвечала только воплем отчаяния. Стена конюшни вдруг ярко вспыхнула, отбросив тех, кто еще пытался ее погасить; язык пламени взметнулся над стеной усадьбы, и снаружи донесся торжествующий вопль. Хамаль кинулся обратно к воротам. Сейчас, при безногом хозяине и причитающей хозяйке, он чувствовал себя старшим в усадьбе, отвечающим за все.
– Выпустите хотя бы женщин! – заорал он, обращаясь к дымящимся воротам, уже горящим с одной стороны. – Неужели Стролинги воюют с женщинами и рабами?
– Пусть все выходят! – тут же ответил ему Гейр, не дожидаясь решения Скъельда. – Женщины, рабы, даже хирдманы! Даже старика можете вынести! Он нам не страшен! Ведь так? – Гейр все-таки обернулся к Скъельду.
Тот не ответил. Его лицо исказилось мучением, словно огонь этот пылал у него внутри, в глазах блестели слезы от дыма. Отчаяние рождало в нем приливы и отливы чувств: то разорение усадьбы врага казалось делом первейшей важности, а то вдруг все становилось безразлично.
Хамаль кинулся обратно в дом.
– Все отсюда! – яростно ревел он, ударом кулака вынося двери из косяков и не замечая этого. – Хватайте детей… да брось ты узел, дура, выйти бы живой! Все вон отсюда! Открывайте ворота! Они вас не тронут!
Женщины гурьбой кинулись из хозяйского дома; внутри уже было нечем дышать от дыма, с крыши давило душным жаром, углы трещали. На дворе топотали десятки ног, рабы гнали из ворот ревущую скотину, женщины тащили детей. Хамаль кинулся к Хроару и попытался приподнять его.
– Держись! – кашляя и прижимаясь лицом к плечу, прокричал он. – Держись за шею! Я тебя вынесу!
– Уйди! – Хроар оттолкнул хирдмана. – Не трогай меня! В этом доме я родился и вместе с этим домом умру!
Хамаль выпрямился, готовый позвать кого-нибудь на помощь, но услышал слова хозяина и снова обернулся к нему. А Хроар продолжал, кривясь и кашляя от душащего дыма:
– Я слишком стар и немощен, чтобы отомстить разорителям моего дома, а жить подаянием и укрываться своим позором – не для меня! Мой род никогда не был богат, но нас не звали бесчестными людьми! И не назовут, пока я жив!