Спящие боги
Шрифт:
— Да будь эта война проклята!..
Вдруг в дверь сильно застучали. Висевшая над порогом подкова соскочила, закатилась в дальний угол. Большой и бесстрашный охотничий пес, по щенячьи заскулил и заполз за печь.
Крестьянин сильно побледнел, выдохнул:
— Ну, вот и к нам пришел!.. Я готов идти с ним. Не поминайте меня лихом…
От очередного удара дверь слетела с петель, и рухнула на пол. Взвыл ветрило, и, вместе с потоком темных листьев, в горницу шагнул НЕКТО сплетенный из темного снежного кружева. Темные одеяния обвивали
Крестьянин хотел было шагнуть навстречу, но первым вскочил Микола:
— Забирай меня, нечистый! Отца не тронь!..
Но Василиса обхватила брата за руку, и тихим, но твердым голосом молвила:
— Пойду я.
Трудно описать, что произошло тогда в душе Волода. Но, должно быть, он почувствовал первое раскаяние, за всю жесткость и боль, причиненную им другим людям за время войны. А первое раскаяние, так же как и первая любовь, бывает особенно сильным.
И он оттолкнул этих людей, и бросился в объятия НЕКТО. Объятия оказались ледяными — холод прожег до сердца, и Волод больше не мог двигаться. Но все же он видел, как НЕКТО, перевалил его через плечо и вынес в ревущую бурей ночь. Крестьянин и семья его выбежали следом, кричали что-то, но за воем ветра и волков, их не было слышно.
Волод оказался на черном коне — конь оттолкнулся от земли, и ударил копытами уже по макушкам деревьями. Так, словно по колышущемуся темному полю, поскакал по лесным вершинам, а внизу надрывалась волчья стая…
Творимир, сколько мог, боролся с холодом, но холод сжимал сердце, и, в конце концов, оно остановилось. Последнее, что видел — грозные горные вершины.
Очнулся в каменной зале с грубыми стенами. Зала ничем не украшена, единственное окошко открывало обледенелый горный склон. Пошевелился — тело ломило от ушибов, от холода. К тому же Волод чувствовал сильный голод и жажду. Его окликнул грубый, насмешливый голос:
— А-А-А-А! Очнулся! Ну, добро пожаловать, в наш славный орден!..
— Что?.. — Волод обернулся, и увидел сотканного из снега человека.
Тот перехватил его изумленный взгляд, и усмехнулся:
— Ты на меня не гляди. Сам такой!
Волод глянул на свое тело — оно было соткано из рыхлого снега, который мог выгибаться, но не рвался.
— Что, нравится новое тельцо? — усмехнулся снежный человек. — Меня поставили за тобой следить, и объяснять, что здесь к чему. Ну, задавай вопросы.
— Как тебя зовут? — спросил Волод.
— У нас нет имен. Мы безлики, мы не имеем ни памяти, ни личности. Мы — служение. Ты — это просто Ты. Я — это Я.
— Зачем мы здесь?
— Чтобы служить ЕМУ, чтобы разрастаться.
— Какой в этом смысл?
— Такой вопрос недопустим. Мы слишком ничтожны, чтобы понимать смысл высшего.
— Как долго вы здесь пребываете?
— Годы сливаются в бесконечный поток. Это неважно.
— Что от меня требуется?
— Безоговорочного выполнения приказов.
— Счастливы
— Такой вопрос недопустим.
— Могу ли я вернуть свое прежнее тело?
— Нет.
— Сколько вас здесь?
— Очень много. Точное число запрещено.
— Чем вы питаетесь?
Тут снежный человек усмехнулся:
— О еде и питье лучше не спрашивай. Это — наша боль. Когда мы ловим путника, то поедаем его плоть, и пьем кровь — этого не хватает. Мы всегда испытываем голод и жажду. И голод и жажда станут для тебя невыносимыми — ты будешь вопить, грызть стены. Но ты не умрешь. Теперь лишь колдовской пламень может уничтожить твое тело. Постепенно ты привыкнешь…
— Но почему все так?
— В этом мудрость. Голод и жажда подарят тебе злобу. Ты станешь наилучшим охотником.
— Чем вы занимаетесь помимо охоты?
— Ждем. Бродим по этим залам. Развлекаемся, как можем. Пошли — я покажу, что здесь к чему.
Они оставили зальцу, и оказались в длинном каменном коридоре. Выл ветер. Было очень холодно, и негде от этого холода укрыться.
— Холодно? — насмешливо осведомился провожатый. — Ничего — скоро привыкнешь…
И пронеслись они по нескончаемой, однообразной череде квадратных залов. Одна за другой открывались ведущие в бездну расщелины. Сталактиты и сталагмиты зубьями торчали, иногда голодно подрыгивали.
— К ним лучше не подходи! — кивнул на ледяные зубья провожатый…
Это утомительное путешествие оборвалось в изодранной ветром зале, где набралось огромное количество безликих, снежных людей. Они гоготали, и шумно переговаривались грубыми, неприятными голосами.
Провожатый зло усмехнулся:
— А, ну вот сейчас увидишь одно из наших развлечений! — и дальше — в буквальном смысле слова, пошел по затылкам столпившихся. Суетливо прикрикивал. — Дайте новичку дорогу!.. Дорогу! Новичку!.. Дорогу!..
И вот они оказались перед относительно свободной площадкой. В ее центре несколько фигур усиленно, быстро пинали двухметровую, снежную крысу. Ноги глубоко погружались в темно-серую плоть — и, судя по тому, как крыса извивалась — каждый удар причинял ей нестерпимую боль. Одни фигуры отходили, но на их место тут же подступали новые. Избиение вызывало ажиотаж — всем не терпелось избить беспомощное создание.
Провожатый изловчился, и нанес сильнейший удар ногой в крысиный глаз. Глаз вошел в глубины черепа, но тут же выплыл обратно.
— Не твоя очередь! Не твоя! — заголосили возмущенно.
— А я новичку показываю! По высочайшему указанию! — зло крикнул провожатый, и обратился к Володу. — Ну, что же ты не бьешь? Бей!
— Я не хочу никого бить. Я уже достаточно воевал, и меня тошнит от всякой боли. Прекратите!.. Какое скотское развлечение!..
В то же мгновенье незримая сила подхватила Волода к потолку. Там каждый его орган был вывернут и пронзен иглой — он завопил от адской боли. Провожатый был рядом — говорил деловито: