Спящие боги
Шрифт:
Ясный лик девушки был спокойный, и только глубокая, горькая печаль в ее очах. Она говорила тихо:
— Я ехала к своей матушке. На этой войне она потеряла двоих сынов — теперь она совсем старенькая, слабенькая, седая. И я — последнее, что у нее осталось.
Стоявший рядом молодчик сильно ударил ее ладонью по щеке, рявкнул:
— Заткнись!.. Сыны-то, небось в Гробополе погибли? Ась?!
Голос ее оставался таким же тихим и спокойным:
— Ведь все мы люди. Грызться за кость и псы могут. Насекомые друг друга жалят, куски
— Заткнись! — еще один удар по щеке.
— Сейчас полюбим! — усмехнулся другой. — Все по очереди. Мало не покажется!
— Довольно! — не своим голосом прохрипел Творимир.
Молодчики кланялись, осведомлялись:
— Ну так что — первыми изволите?
— Нет. Сегодня я не в духе.
— Отец, отец. — испуганно зашептал Волод (а он никогда прежде не шептал).
— Ну, что тебе?
— Может… отпустить ее?
Глубокие морщины разрезали по лбу Творимира, сдавленным голосом он прохрипел:
— Нет — никак нельзя. Они будут очень злы. Им нужно расслабление. Или устроят драку в лагере. Меня могут снять с должности. Я, со своим отрядом, итак уже на плохом счету… Ну, вот скажи — ты думаешь о военной карьере?..
Волод сжал кулаки, прохрипел:
— Ну, конечно, отец…
— Так что — терпи!..
С девушки начали срывать одежды. В ее руках блеснул нож. На нее навалились — вывернули руки. Несколько раз ударили.
— Стерва — убить хотела! Ну, будет тебе любовь!..
С безграничном спокойствием отвечала она:
— Вы итак уже мертвы. Сейчас свершиться еще один грех. К сожалению, причиной этого греха стану я. Я хотела лишить себя жизни. Ради бога, простите, что не смогла…
Ее непонятные, добрые слова раздражали. И вот рот девушки перетянут жгутом, узлами скручены руки и ноги — так поволокли ее под телегу… Грязные, потные, заползали туда по двое, по трое — но их было слишком много.
Тянулись часы…
Творимир и Волод сидели в стороне — ничего не говорили, ни о чем не думали.
Подошел пьяный, раскрасневшийся мужик и начал ругаться:
— А че мне первым не дали? Нас еще много, а девка ужо кончается!.. Совсем ее замяли!.. Забили! А мне что?! А?! От нее уже как от свиньи несет! Вся в синяках, дура! Все бабы дуры! Мне на что такая свинья?! И другие все так думают! Надо е кончать!
— Надо кончать. — прошептал, глядя прямо перед собой Творимир. — Вам нужно расслабление. Ну вот и кончайте. Поскорее только.
Но он уже знал, что «поскорее» не выйдет.
Волод обернулся к отцу, и страстно спрашивал:
— А ведь, правда — про озеро — только сон? Есть только служение Царю, осада Гробополя, и… военная карьера?
— Ну, да…
— А этой птицей не стоит себе голову забивать! Все это — бред!
— Ну, да…
— Мы, истинные воины, должны думать только о войне, о нашем Великом деле. И не расслабляться на всякие непонятные, ненужные чувства.
— Ну, да…
— Эта
— Ну, да…
— Так что мы правильно поступили, и нечего здесь терзаться.
— Ну, да…
Слышались сильные удары по живой плоти — и Волод, не глядя в сторону телеги, все говорил, а Творимир отвечал бесцветное: "Ну, да…"
Но все же они обернулись и видели. Уже сильно избитую, кровоточащую девушку вытащили на поводке, и валяли в грязи, сильно били ногами, и мочились на нее, и втаптывали в грязевые лужи. Ревели:
— У-у, шлюха!.. На еще!.. Еще!.. Вы только поглядите, какая она уродина!.. Гадина!.. Да она на крысу похожа! Крыса! Крыса!.. Бей!.. Бей!.. Уже не шевелиться!.. А теперь мечами ее!.. Тычь! А-ХА-ХА!.. Дергается еще!.. Сильнее тычь! А-А-А! Застонала!.. Тычь!.. Кровищи то!.. Крыса! Крыса!..
Ни Творимир ни Волод, так и не остановили происходящее.
Когда вернулись в лагерь, пили больше обычного, а на следующий день разразился затяжной, тяжелый бой.
Они бились на подступах к Гробополю. Ворота неожиданно раскрылись, плеснули большим конным отрядом защитников, и отряд Творимира попал в окружение. Один за другим, заливаясь кровью, падали вчерашние насильники. Осталось лишь несколько человек, и они были обречены.
Вдруг взвыл ледяной ветер, чернотой дыхнул…
Когда прояснилось, оказалось, что Творимир и Волод единственные уцелевшие. Кругом лежали иссушенные, похожие на мумии тела.
Только чудом командиру и его сыну удалось добраться до родного лагеря…
Говорили, что это от далеких южных гор сошел УЖАС, забрал себе «урожай». Ждали, что это повторится, но не повторилось.
И понеслись в нескончаемой веренице однообразные кровавые военные будни…
Крыса-Волод очнулся прикованным к ледовой стене. Острые уступы впивались в спину, холодом жгли. Ломило избитое тело — ни одного живого места не осталось. Но боль физическая отступала перед болью душевной. Хотя его шею давил ошейник, и он не мог повернуть голову — Волод чувствовал близость девы-крысы. Хотел заговорить, но оказалось, что ему выдрали язык.
Остро взвизгнул ветрило, и тут почувствовал Волод, что снаружи наступает ночь, и сейчас отправится на охоту свора снежных духов.
Быстро понеслись мысли:
"Теперь я понимаю. Они (по крайней мере, большая их часть) — те самые Гробопольские насильники. Они забыли свое прошлое! Да и не удивительно — ведь и я забыл!.. Итак, сегодня решающий день. Либо они поглотят Царя, воинов, и моего отца — тогда никогда уже не удастся вырваться из этой тюрьмы. Вечные побои, ужас, боль. Быть может, в конце концов, я не выдержу — сломаюсь, подчинюсь… Либо — сегодня я что-то должен сделать. Изменить! Вырваться!.. ВЫРВАТЬСЯ!!"