Спящие красавицы
Шрифт:
– Сейчас сплошные распродажи, – болтала Иви. – Стиральные машины. Грили. Куклы, которые едят пластмассовую еду, а потом какают ею. В магазин войдешь – скидки сплошь.
– Понятно, – ответила Лайла с таким видом, будто женщина говорила по делу. – Как вас зовут?
– Иви.
Лайла обернулась.
– А фамилия? Какая у вас фамилия?
Скулы женщины были точеными и высокими. Светло-карие глаза поблескивали. Ее смуглая кожа имела, по мнению Лайлы, была того оттенка, как если бы она родилась на берегу Средиземного моря, указывала на средиземноморское происхождение, а эти черные волосы!.. Пятно крови засохло на лбу.
– А она мне
И эта фраза подтверждала уже сделанный Лайлой вывод: ее новая знакомая определенно находилась под сильным наркотическим кайфом.
Лайла отвернулась, нажала педаль газа, взяла микрофон.
– База, это первый. Мною арестована женщина, я встретила ее к северу от лесопилки на Боллс-Хилл. Она в крови, так что нам понадобится оборудование для анализов. Еще ей нужен защитный комбинезон из тайвека. И вызови «Скорую». Она чем-то закинулась.
– Принято, – ответила Линни. – Терри говорит, в том трейлере жуткое месиво.
– Принято. – Иви радостно рассмеялась. – Жуткое месиво. Принесите еще полотенца. Только не новые, ха-ха-ха. Принято.
– Первый, конец связи. – Лайла повесила микрофон на крючок. Посмотрела на Иви в зеркало заднего вида. – Сидите тихо, мэм. Я арестовала вас по подозрению в убийстве. Это серьезно.
Они приближались к административной границе города. Лайла остановила патрульный автомобиль у знака «Стоп» на перекрестке Боллс-Хилл и Уэст-Лейвин. Уэст-Лейвин вела к тюрьме. На противоположной стороне дороги стоял щит с предупреждением: подсаживать попутчиков опасно.
– Вы ранены, мэм?
– Еще нет, – ответила Иви. – Но, хей! Трипл-дабл. Очень даже неплохо.
Что-то сверкнуло в голове Лайлы, мысленный эквивалент блестящего пятнышка на песке, тут же смытого следующей волной.
Она вновь посмотрела в зеркало заднего вида. Иви закрыла глаза и откинулась на спинку. Надумала отключиться?
– Мэм, вас тошнит?
– Вам лучше поцеловать вашего мужа перед сном. Поцелуйте его на прощание, пока у вас еще есть шанс.
– Конечно… – начала Лайла, но тут женщина метнулась вперед, врезавшись головой в разделительную сетку. Лайла инстинктивно дернулась при ударе. Сетчатый барьер зазвенел и завибрировал. – А ну хватит! – крикнула она, аккурат перед тем, как Иви врезалась в сетку второй раз. Лайла заметила улыбку на лице, кровь на зубах, потом сетку сотряс третий удар.
Лайла уже собралась вылезти, чтобы обойти машину сзади и обездвижить женщину разрядом тазера, для ее же собственного блага, но третий удар оказался последним. Иви упала на заднее сиденье, шумно и радостно дыша, словно бегунья, только что пересекшая финишную черту. Кровь текла у нее изо рта, носа, пореза на лбу.
– Трипл-дабл! Все точно! – воскликнула Иви. – Трипл-дабл! Трудный день!
Лайла взяла микрофон и сообщила Линни о перемене планов. Она хотела, чтобы по приезде их встретил государственный защитник. И судья Сильвер, если старик сделает им одолжение и придет в управление шерифа.
Лис наблюдал из зарослей комптонии, доходившей ему до живота, как Эсси распаковывает тележку.
Конечно, он не называл ее Эсси или каким-то другим именем. Для него она была еще одним человеческим существом. Но в любом случае лис наблюдал за ней достаточно давно – как под солнцем, так и под луной, – чтобы считать жалкий навес из полиэтиленовой пленки и кусков брезента лисьей норой. Лис также понимал, что четыре куска зеленого стекла, которые она
Он точно знал, что Эсси не представляет угрозы, но он был старым лисом, а с избытком уверенности старым лисом не стать. Таковым становятся благодаря осмотрительности и предприимчивости, спариваясь как можно чаще, но избегая постоянства, никогда не пересекая дорогу при дневном свете и зарываясь как можно глубже в добрый мягкий суглинок.
Однако этим утром он мог особо не осторожничать. Поведение Эсси целиком и полностью укладывалось в привычные рамки. Вытащив из тележки мешки и различные загадочные предметы, она сообщила стекляшкам, что мамочке нужно немного вздремнуть. «Не дурачьтесь, девочки», – предупредила Эсси, залезла под навес и легла на кучу чехлов для перевозки мебели, которая служила ей матрасом, при этом ее голова оказалась за пределами навеса.
Пока Эсси засыпала, лис молчаливо оскалился на верхнюю половину мужского манекена, которую бомжиха поставила на листья у навеса, но манекен никак не отреагировал. Вероятно, был таким же дохлым, как зеленое стекло. Лис грыз лапу и ждал.
Скоро дыхание старой женщины обрело ритм сна: после каждого глубокого вдоха следовал свистящий выдох. Лис неторопливо поднялся с комптонии и сделал несколько шагов к навесу. Ему требовалось точно просчитать, каковы намерения манекена, или убедиться в полном их отсутствии. Лис оскалился шире. Манекен не отреагировал и на это. Да, определенно дохлый.
Лис подошел к навесу поближе и остановился. Что-то белое появлялось на голове спящей женщины, какие-то белые нити, вроде паутины. Поднимались со щек, расправлялись, прилипали к коже, покрывая ее. Новые нити вытягивались из тех, что уже лежали, быстро формируя маску, которая сначала закрыла лицо, а потом и всю голову. В сумраке навеса кружили мотыльки.
Лис отступил на несколько шагов, принюхался. Ему не нравились эти белые нити. Они точно были живые, но с такой живностью он еще не сталкивался. Даже на расстоянии от этой белизны шел сильный запах, который тревожил лиса: в нем смешивались плоть и кровь, разум и голод, а еще пахло глубокой-преглубокой землей, норой всех лисьих нор. И кто спал в этой великой норе? Не лис, насчет этого двух мнений быть не могло.
Принюхивание перешло в скулеж, лис развернулся и потрусил на запад. Уловил новые звуки – кто-то шел по лесу следом за ним – и помчался со всех лап.
После того как он помог Оскару Сильверу предать завернутую в потертое махровое полотенце Какао земле, Фрэнк проехал два коротких квартала до дома 51 по Смит-лейн, за который продолжал выплачивать ипотеку и в котором, после их с Элейн разрыва, жили только она и их двенадцатилетняя дочь.
Еще два года назад, пока бюджет штата это позволял, Элейн была социальным работником, но теперь работала на полставки в одном из магазинов благотворительной организации «Гудвилл» и была волонтером на двух продуктовых складах и в Центре планирования семьи в Мейлоке. Плюс заключался в том, что отпала необходимость нанимать человека, который присматривал бы за Наной. Когда заканчивался учебный день, никто не возражал, если Нана находилась в магазине с матерью. Минус состоял в другом: они могли лишиться дома.