Спящий принц
Шрифт:
– Вонючий вор. Где ты взял эту лошадь? На колени, лормерианская мерзость.
– Я не в бегах.
– Молчать, - он возвышался надо мной, скалясь, рука тянула ко мне.
Я отпрянула, ударилась о лошадь, она испуганно заржала.
– Я из Трегеллана. Из Тремейна. А это в Трегеллане.
– Конечно, - он схватил меня за волосы и заставил опуститься на колени. Я вскрикнула, потянулась за ножом.
Крик донесся со стороны луга.
– Человек убит! – кричал мужчина.
Лейтенант сильнее сжал мои волосы, я заскулила.
– Он убил его! –
– Стой здесь, - рявкнул мне лейтенант, опустив мою голову так, что я чуть не коснулась грязи. – Не двигаться, - сказал он и отпустил, кожу головы покалывало, холодный воздух касался ее.
Я не собиралась слушаться. Я тут же вернулась в седло, правая нога не успела встать в стремя, а лошадь уже бежала. Я оглянулась через плечо, но никто даже не смотрел на меня, они окружили что-то в траве, не двигаясь. Солдаты отовсюду бежали к ним, кто-то тащил с собой пленников, ужас был на лицах беглецов и, к моему ужасу, солдаты радовались, их глаза горели, они хищно скалились. Я проверила, чистая ли дорога впереди, а потом снова оглянулась. И увидела, как лейтенант провел мечом по горлу одного из беглецов.
Я развернулась, рот был раскрыт в беззвучном крике. Мы бежали.
* * *
Через много миль мы с лошадью начали замедляться. Голова пульсировала от боли, шея болела от постоянных поворотов головы, чтобы проверить, что нас не преследуют. Каждый раз, когда я оглядывалась, я видела, как убивают беглецов, видела дикие лица солдат. Солдат Трегеллана. Мой народ. Народ логики и порядочности. Не как лормерианцы.
Они обращались с лормерианцами как с животными. Они хотели спасти жизни. Они были людьми.
Лагерь, наемники, дороги без торговцев, солдаты вспыхивали в голове… Я не ожидала этого. Кирин не говорил, что все так. Кирин тоже был лейтенантом.
Может, он не был беженцем. Может, то были преступники, опасные преступники, и у солдат не было выбора.
На колени, лормерианская мерзость.
Я вспомнила куклу на земле, брошенную туфлю. Дикие глаза солдата, когда он схватился за мои волосы и заставил меня опуститься на колени. Как все неправильно.
* * *
Я не видела никого, пока мы не оказались за тележкой с мешками и детьми, малыши серьезно смотрели на мое приближение. К моему удивлению и облегчению, если честно, двух мулов направляла женщина.
Я не успела себя остановить и крикнула:
– У вас нет немного воды, добрая женщина?
Она с подозрением посмотрела на меня. У детей стали огромные глаза, их пухлые пальчики впились в край телеги. Она порылась рядом с собой и вытащила флягу, встряхнула ее и бросила мне.
Я забыла поблагодарить ее, сорвала пробку и выпила. Выпила до дна, но этого было мало. Я поздно поняла, что это мог быть весь ее запас.
Я посмотрела на нее, а она – на меня с настороженным выражением лица.
– Спасибо, - скромно сказала я, бросила ей флягу, отметила, как она изящно держала флягу большим и указательным пальцем, а потом бросила ее в телегу. – Куда направляетесь?
– Трессалин.
Я
– А вы? – спросила она.
– Тремейн.
– Там пункт проверки, - сказала она.
– Где?
– В конце Королевской дороги, у ворот города. Проверка для посещения Тремейна. Так у и Трессалина. И во всех городах. Иначе там было бы полно беженцев.
Полно? Сколько их вообще здесь?
– С каких пор? – спросила я.
– С тех, как Спящий принц проснулся и начал сжигать все в Лормере, заставляя их всех хотеть прийти сюда. Чтобы пройти, нужны документы. Беженцев не впустят. Иначе придется идти в один из лагерей на востоке.
– Я родилась в Тремейне, - сказала я. – Я из Трегеллана.
Она окинула меня взглядом, остановилась на моих свободных штанах, обрезанных волосах.
– Если сможешь доказать, все будет в порядке.
Мы разглядывали друг друга, и это был тяжелый момент. Она ударила поводьями. И мулы повернули налево в Трессалин, а я направила лошадь к Тремейну, к проверке. У меня не было документов. Я не могла ничего объяснить там.
И я не хотела сталкиваться с солдатами.
Я не могла ехать в Тремейн. Так было и к лучшему. Мне нужно было найти воду, а неподалеку текла река.
Я посмотрела на небо, солнце двигалось к горизонту, воздух стремительно холодел, дыхание вырывалось паром. Я весь день добиралась сюда, времени не было. Мне нужно было попасть в Скаррон дотемна.
В двух милях от стен Тремейна я остановила лошадь, сверилась с картой, планируя маршрут вне главной дороги, вдали от проверок, в поисках пути к реке. Убедившись, что рядом никого нет, я съехала с седла, с усилием размяла ноги. Желудок громко урчал. День в седле истощил меня, забрал всю энергию. Мне нужна была еда, иначе я рухну. И нужен новый плащ. Я не протяну ночь без него.
Все же придется войти в Тремейн.
Я ощутила слабость, ведь была так близко к старой жизни, к аптеке, грудь сдавило.
При мысли, что у ворот солдаты, мне стало не по себе.
Я представляла свое возвращение в Тремейн триумфальным. Все было бы под контролем, все неудачи были бы забыты. Я не была бы в украденных вещах, без синяка на костяшках, и голова не болела бы после нападения солдата.
Выбора не было. Я должна найти девушку, вернуть маму. Я могу поволноваться об аптеке, войне и всем остальном позже.
Я вспомнила, как меч перерезал горло.
А потом увидела тонкую, едва заметную тропу, идущую справа по холму. Я ударила поводьями и повела лошадь по тропе, сердце колотилось в груди. Мы обошли холм, узнавание ударило меня, когда я увидела это.
Нашу ферму.
Я издала придушенный звук. Она не изменилась. Мы ушли не так давно, так что я не должна была удивляться, что она выглядела как раньше, словно в любой момент могли выйти Лиф и папа из двери, или мама появиться в окне. Я должна быть там с семьей. Вместо этого половина из них была мертва или попала, я была в бегах, а мама заперта боги знают где. И все из-за меня.