Спящий принц
Шрифт:
И в ту же неделю мы поняли, что Лиф остался там.
* * *
Я рассказала маме то, что услышала у колодца, стараясь сохранять спокойствие, но грудь становилась тесной, не было места для воздуха. Она посмотрела на меня, потом отвернулась к стене. И я оставила ее, вышла из дома в лес, прошла половину пути к Лормере, а потом поняла, где я. Все время давление в груди не ослабевало, стало тяжким грузом на моих легких, пока я не привыкла к нему. Я говорила себе, что с ним все может быть в порядке, что он может уже двигаться к дому. Эта мысль заставила меня развернуться. Долгий путь
Я нашла ее в миле оттуда, в груде листьев, ее руки были порезаны, из глубоких царапин текла кровь. Когда я спросила ее, что случилось, она молчала, глаза были дикими и мертвыми.
На следующий день я вернулась в лес за травами, растениями, чтобы ее раны не стали зараженными. Вокруг меня был темный лес, тенистый и таинственный, и я боялась всего, знала, что что-то во мне и в ней было сломано. Я переживала, что это не починить. Вдруг я стала бояться так многого: бедности, болезней, смерти. Еще смерти. Каждый шорох, каждый шум, каждый крик птицы заставлял сердце пытаться выпрыгнуть из моей груди, не думая о костях и плоти на его пути.
Мои руки дрожали, когда я пыталась срезать кору ивы со ствола, лезвие красивого аптекарского ножа – последний подарок отца – затупилось, мои нервы звенели от страха. А потом я услышала подозрительный шелест листьев за собой, треск веток, означающий, что что-то большое движется там, и я повернулась и увидела, как ко мне приближается человек в капюшоне, пригнувшийся, словно хищник. Я отпрянула, выставила перед собой нож, он остановился и вскинул руки в перчатках.
– Тише, - сказал он, и от его голоса по моей спине побежала дрожь. Он был с шипами, если так можно было описать голос, и в нем не было акцента. – Я не наврежу.
– Назад, - приказала я, взмахнув ножом, чтобы подчеркнуть слово. – Или я порежу.
Его губы дернулись, но улыбка не была дружелюбной. Были такие улыбки, на которые хотелось ответить улыбкой, так было у Лифа. А были другие люди, от чьих улыбок забывал свое имя. Улыбки сочувствия, спокойные и уверенные. Были люди, как принц Мерек, чья улыбка была заманчивой, приподнятый уголок губ, так он ехал по Тремейну, но не позволял себе улыбаться свободно. Над такой улыбкой долго работали. Улыбка Сайласа в тот первый раз была вызовом, изгиб губ был дерзким.
– Не стоит, - сказал он. – Я тебя перепутал с другим человеком. Но вижу, что ошибся. Я пойду, - он попятился, я провожала его взглядом, сердце колотилось в груди, кончик ножа заметно дрожал.
Как только он пропал из виду, я подняла корзинку и пошла следом. Я знала, что это глупо. Я знала, что нужно было развернуться и пойти домой, но не остановила себя. Мне нужно было понять, откуда он и куда идет. Мы уже месяц жили в Алмвике, и я уже узнавала лица, знала привычки соседей, и было странным совпадением, что в лесу появился незнакомец на следующий день после того, как я нашла потрясенную маму с царапинами. Потому я пошла за ним. Я хотела узнать, где спал незнакомец с опасной улыбкой.
Я хотела
И с ножом, зажатым в руке, я пошла за ним бесшумно в сторону деревни, прячась за деревьями, следя за ним. У одного из недавно брошенных домов возле кромки леса я увидела, как он открывает окно, закрытое полосками из рога, которые остальные дома давно убрали, а потом забирается в здание, и длинные руки закрыли окно. И я поняла, что он скрывается, что он некий беженец, но не тот, о ком знают Анвин или кто-нибудь еще, и мои подозрения становились все сильнее. Я осторожно подошла к окну и прижалась к нему ухом.
И тут он оказался позади меня, накрыл рукой мой рот, и я уронила корзинку, содержимое рассыпалось у моих ног по земле. Он знал, что я все это время следовала за ним, что подойду к двери, когда он затаится внутри, ожидая меня.
– Пронырливая? – сказал он, прижимая мою голову к грубому дереву дома, хотя и с нежностью, первой к стене прижалась его рука в перчатке. От его перчаток пахло мятой и крапивой. – И что с этим делать?
Я попыталась освободиться, но он держал крепко.
– Я уберу руку от твоего рта. Если закричишь, я заставлю тебя замолчать надолго, - сказал он. – Поняла?
Я медленно кивнула, и он убрал руку, развернул меня лицом к себе и поднял мою голову за подбородок. Я подняла нож и прижала к его горлу. Он снова улыбнулся из-под капюшона.
– Неплохо, - сказал он, и я ощутила странную гордость после его похвалы. А потом ощутила, как что-то острое прижимается меж моих ребер. Его нож целился в мое сердце. – Но в этот раз я лучше. Опусти оружие. Решим все мирно.
Я послушалась, и он, к моему облегчению, тоже убрал нож, когда я опустила свой. Мы замерли. Я чувствовала его взгляд на своем лице, он изучал меня из-под капюшона, но я его не видела, только рот, губы были поджаты в тонкую линию.
– Кто ты? – спросил он, отступив на шаг и убрав нож в ножны, когда и я так сделала. – Зачем ты меня преследовала?
– Меня зовут Эррин. Эррин Вастел, и я… хотела узнать, кто ты.
– Никто, Эррин Вастел, - сказал он, нижняя губа его скривилась, и он прикусил ее. Что-то в том, как он произнес мое имя, заставило меня задрожать, словно в нем было проклятие или чары. Здесь была опасная нотка угрозы.
– Ты здесь не живешь, - сказала я. – Это не твой дом.
– Теперь мой, - ответил он. – Какая тебе разница, кто я?
– Просто хотела знать. В этом месте незнакомцы – повод для тревоги.
– Насколько я слышал, все в Алмвике – повод для тревоги.
– Если Чэнс Анвин узнает… - я хотела предупредить, а не угрожать, но он ответил шипением.
– Но он не узнал. И не узнает. Никто не узнает. Мое пребывание здесь будет нашим секретом, пока ты не решишь рассказать всем, как мы встретились. В лесу, а ты с корзинкой с болиголовом, пасленом и олеандром, - он кивнул на разбросанное содержимое у моих ног. – Их ведь нельзя собирать без лицензии аптекаря? У тебя она вряд ли есть, да, Эррин Вастел? Или я ошибся, и ты местный аптекарь?