Спящий сталкер
Шрифт:
Анархист, похоже, потерял дар речи. Как сидел с бутылкой, привалившись к гусенице, так и остался сидеть. Не пытался позвать своих, не пытался схватиться за обрез. Странный.
– Привет, бродяга! Хороший день сегодня, солнечный! – вновь попробовал я завязать диалог. – Мое имя Граф, Веселый Граф. Шутить люблю. Как тебя зовут?
– Я… Это… – Сталкер захлопал глазами, соображая. – Да… Веселый, говоришь? Когда-то и я…
Забулдыга завис. Ушел в себя. Потерялся.
– Что-то туговат я на ухо, как, ты сказал, тебя зовут?
– К-конфетой меня к-к-кличут, – спохватился сталкер.
– Ты же из анархистов? Вы же
– А?
– Говорю, где напарники твои? За водкой побежали или в камень-ножницы-бумагу тебе проиграли? – поддел я пьяницу, чтобы выяснить, один ли он. – Кто проиграл, тот и «отмычка», так ведь в «Анархии»?
Конфета вылупился на меня, беззвучно шевеля губами. Ни дать ни взять рыба на разделочной доске.
– Н-н-не… – наконец выдавил он. – Мои дру-друзья уже давно п-покойники.
Похоже, не врет.
– Мои соболезнования! – решил я подыграть. – А в Копачи каким ветром тебя занесло? Пришел покопать артефакты в развалинах?
– Не… п-помянуть их пришел. П-полгода. На могиле Хэфтика.
Кровь отхлынула от моего лица. Веселость как рукой сняло.
– Как ты сказал?
– Хэфтика. Корешей он у-у-убил, сука. А меня не с-смог, сбежал сюда. – На обезображенном лице Конфеты появилась кривая ухмылка. – Я его п-подстрелил, тут он от Шторма и сдох.
– А точно это Хэфтик там? – махнул я рукой на экскаватор. – Я сам задолжал ему, так что надо точно знать.
Я соврал. Не я задолжал Хэфтику, а он мне. В саванне Африки…
– Точно-точно, – даже не заикнувшись, ответил Конфета. – Тетрадочка его у меня. За-записи он там свои вел.
– Тетрадь?
– Угу. – Конфета потряс бутылку, оценивая, сколько в ней осталось водки.
Похоже, пьяница не сочинял. Тетрадь – по-немецки Das Heft – была кличкой Александра. Невзирая на отвращение, вызванное безобразной мордой, я присел рядом с Конфетой. Информация о старом знакомом стоила того, чтобы уделить время чокнутому анархисту.
– Ну, раз так, помянем твоих друзей, – сказал я, доставая из-за пазухи фляжку со «вкусом дома». – Настоящий шотландский виски «Чивас Ригал». Будешь?
Глаза Конфеты загорелись. Он потянулся к фляжке. Я отвел ее в сторону, чтобы Конфета не коснулся ее грязными руками.
– Погоди. – Открутив крышку, я поднес фляжку к носу и принюхался. Изобразил на лице блаженство, чтобы раззадорить пьяницу. – Доставай, во что налить, и заодно покажи тетрадь Хэфтика.
Конфета заерзал. Он хотел выпить, но, как всякий бывалый сталкер, опасался подвоха. Я не торопил. Пригубил из фляжки, поцокал языком, помычал от удовольствия. С пригорка, где застыл на вечной стоянке экскаватор, открывался неплохой вид. Штормы наплодили в Копачах множество «жаровен», поэтому вся растительность среди полузасыпанных фундаментов и печей сгорела. Лишь зданию с колоннами, остовам сельхозтехники и каменному солдату ничего не сделалось – незыблемым памятникам былых времен. Все село было как на ладони, окруженное молодым леском. А за лесом, у самого горизонта, в столбах света из туч виднелись трубы и градирни атомной станции…
Шорох. Конфета созрел.
– Да-давай помянем, – протянул он железную кружку. – За-за-за Печкина и Каина выпить не грех.
– А тетрадь?
Анархист скривился. Красные глаза забегали, язва на щеке стала пунцовой.
– Читать со-собрался? На буржуйском она, ничего не п-понятно.
–
– Ладно. – Мой скучающий вид успокоил Конфету. – Только с возвратом! Я-я для одного друга п-приберег ее. В подарок. Хэфтик и за ним о-охотился.
Вместо ответа я взял у анархиста кружку и принялся потихоньку лить в нее виски из фляжки. Конфета тем временем достал из ранца потрепанную тетрадь с кожаной обложкой. Мы обменялись. Пригубили виски.
Не спуская с меня глаз, Конфета принялся поминать друзей, что-то бормотать, а я открыл тетрадь.
На первой странице красовалась цветная эмблема Иностранного легиона и год – 2002. Записи были сделаны на примитивном французском, немецком языках, изредка на русском. Хэфтик имел привычку записывать всякие важные события, суммы доходов-расходов, иногда просто пьяные мысли. Последние как раз и писались русскими каракулями. Пролистав до 2006 года, увидел скупые строчки об экспедиции в Угандийскую Зону, где я и познакомился с Хэфтиком, Гуго и Зигмундом – точнее, спас и вывел из УЗО. Увлекательное вышло сафари… Исходя из дальнейших записей, следующие десять лет Хэфтик наемничал в Зонах. Новосибирская, Хармонтская, Чернобыльская – их карты были аккуратно вклеены в тетрадь. На карте НЗО стоял одинокий крестик.
– Г-г-граф, Граф! – окликнул меня Конфета. – Ну что, п-посмотрел? Говорю, все на та-тарабарском.
Я глянул на анархиста. Конфета успел приговорить виски, водку, шоколадку и теперь протирал тряпкой обрез. Намек был ясен как день. Автомат мой лежал на гусенице экскаватора, но хвататься за него не было нужды.
– Да. Ничего не понятно, – согласился я, хотя знал хуже русский, нежели французский или немецкий. – Давай еще налью.
Я налил еще из фляжки в кружку.
– Помяни друзей, а я как раз долистаю до конца.
Конфета с подозрением глянул осоловевшим взглядом. Стянул с головы вязаную шапочку, почесал заскорузлыми пальцами грязные русые космы. Я подал ему кружку и в приглашающем жесте приподнял фляжку.
– Будем друзьями! – произнес я и сделал вид, что глотнул виски.
Анархист расплылся в улыбке.
Не знаю, почему-то мне было жалко его. Из-за него погиб мой старый приятель, но мстить не хотелось. За время авантюр по аномальным территориям приходилось терять компаньонов, поэтому скорбеть не привык. Семь лет реабилитации после Африки, четыре года в семи Зонах, смерти, ранения, экстрим приучили меня смотреть на все через призму циничного юмора. Пусть меченый считает себя хозяином положения, думает, что может застрелить меня. Пути Зоны неисповедимы…
Я перелистал страницы до последней записи. Она была на французском, а чуть ниже – пара неровных строк на русском.
07.01.17 г. Рождество Христово. После Шторма снял с Каина сердце. Сдал трансформатор «К», получил расчет. Выхожу на поиск анархиста и старого знакомого. Глобус заключил контракт с Хищником. Искать Додо будем на пару.
Февраль, наспункт Кривая Гора. Карта Каина помогла. Обменял безделушки. Знакомого запаковал, но Янтарь не забрал. Тяжелый, фонит, меня ранили. Анархист сбежал.