Спящий зверь
Шрифт:
— Если помнишь, — продолжал Сергей Юрьевич, — он предложил мне картину Кандинского, пообещал подвески бактрийской царицы. — Иванов пошевелил щеками и носом, поправляя массивные очки.
Пока Усачев не понимал, вернее, не разделял обеспокоенности шефа, которая была написана на его дородном лице. Однако это только вступление, главное еще впереди, поэтому, не задавая вопросов, начальник охраны ожидал продолжения и не заполнял паузы, возникшей в самом начале разговора.
— Радзянский сказал, — продолжил Иванов, покручивая на столе черепаховую пепельницу, — что ему нужно остаться в Сочи. —
— Почему именно мне? Как он объяснил это, если вообще объяснял?
— Тут-то и заключается странность, — как всегда, затягивая слова, пояснил Иванов. — Он сказал, что это... а-а... мероприятие напрямую связано с моей безопасностью. Перефразируя его, скажу, что на меня готовится покушение.
— А вот перефразировать как раз не надо. Перескажите дословно ваш разговор.
— Во-первых, он потребовал наведаться в его магазин и забрать из его кабинета каирскую газету десятидневной давности. В разделе криминальной хроники есть статья и фотография, на которую я должен обратить особое внимание. Кажется, я догадываюсь, что именно могу там увидеть... Вот что, Паша, срочно, ибо у нас мало времени, езжай в магазин, газету тебе передаст продавец по имени Леонид. А я тем временем позабочусь о переводчике с арабского.
Действовать пришлось синхронно. Пока Усачев ездил за газетой, другая машина привезла переводчика.
Спустя сорок минут Иванов пришел к выводу, что выбирать не из чего: во имя собственной безопасности ему придется довериться охраннику. Но прежде он спросил Павла, кивнув на газету, с которой одной половиной лица жутко улыбался покойник:
— Что ты думаешь по этому поводу?
Усачев не пропустил ни одного слова из перевода, который записал на пленку.
— Я не знаю, кем был в действительности этот человек, но убрал его профи, — авторитетно заявил Павел. — Это почерк высококлассного специалиста. Если этот Белокуров был связан с нашим, российским криминалом или политикой, можно с полной уверенностью говорить о наших же спецслужбах. Если замешан в каирских делах, его устранили местные спецы.
— А не могли это сделать бандиты?
— В прямом смысле слова — нет. Кто из них способен выполнить такую работу, да еще за границей? А в общем смысле — да. Руками профессионала, — добавил Усачев. — Пока я не знаю деталей, больше ничего сказать не могу.
— Ну хорошо... Косвенно я связан с одним... а-а... банком, — Иванов чуть помедлил, — с Югбизнесбанком. Сейчас он едва держится на плаву, его руководство ищет новые контакты с Министерством финансов и Центробанком. По моим сведениям, эта работа идет довольно успешно, хотя и не так быстро. У меня на Югбизнесбанк есть солидный компрометирующий материал. Я намерен выбросить его в тот момент, когда обе стороны придут к соглашению и оформят соответствующие бумаги. Я получу двойную выгоду, поскольку кое-кто из руководства банка тут же будет арестован, а поддерживающие банк чиновники из министерств слетят со своих постов.
— А при чем тут Белокуров? — Усачев кивнул на газету.
— Он работал на Югбизнесбанк. Он же продал мне компромат на своих
Усачев с сомнением покачал головой:
— Однако сложа руки не сидят — убрали свидетеля.
— Что посоветуешь, Паша?
— Как руководитель вашей службы безопасности, советую вернуть документы.
— Это исключено, — в категоричной форме ответил Иванов. — Еще есть варианты?
— Наверняка будут, если я пойму, какую роль во всем этом играет Радзянский. Пока для меня ничего не ясно. То ли он заодно с Югбизнесбанком, то ли у него отдельный, личный интерес. Если первое, то этот трюк с газетой не что иное, как показательный пример, он же козырь: смотри, как чисто и профессионально убрали одного, следующая очередь твоя.
— Тогда зачем он засветился? К чему эти заезды с картинами и статуэтками?
— Не знаю... Можно предположить, что таким вот образом они показали, что довольно легко осуществили контакт и что так же легко могут вас убрать.
— Не вижу смысла. В свое время они нарвались на публичный скандал, угрожая мне, а я дал им понять, что один неосторожный шаг с их стороны, и материал уйдет в два места: в СМИ и Генпрокуратуру.
— Однако они не вняли совету. Так что я рекомендую избавиться от документов.
— Тогда на кой черт я содержу целый штат охранников?! — неожиданно вскипел Иванов. — В следующий раз ты предложишь мне вообще завязать с бизнесом, не соваться в политику, так, что ли? Это моя работа, моя жизнь, масло на кусок белого хлеба. Я работаю и наживаю врагов — это неизбежно, а твое дело... Надо что-то решать, Паша, — меняя тон, продолжил Сергей Юрьевич, — думать, что можно предпринять в этой ситуации. Во-первых, скажи: ты сможешь выполнить просьбу Радзянского?
— Склоняюсь к тому, чтобы принять.
— Это не ответ. Я тоже могу склоняться, но не могу сделать.
— Хорошо, Сергей Юрьевич. В любом случае нужно принять его предложение. Не знаю, что он затеял, но ход сделал. Нам нужно отвечать. И чем быстрее, тем лучше — времени-то нет, иначе окажемся в глубоком цейтноте.
— Называй вещи своими именами, — попросил Иванов. — Мы окажемся в глубокой заднице. Черт! — выругался Сергей Юрьевич. — Что бы нам сразу не разобрать этого Радзянского по косточкам! А я даже не насторожился, когда он упомянул этого пройдоху Левина.
— Кто это?
— Хлестаков, — скривившись, отмахнулся Иванов. — Обычный прохиндей, экс-зять всероссийского электрического угря Руденко. Но ты прав: этот Лев Платонович очень умен, умеет располагать к себе. Не удивлюсь, если он действительно работал вице-консулом.
— Я попробую еще раз навести о нем справки.
— Тебе не справки надо наводить. А то мы действительно окажемся в глубокой... В общем, в цейтноте. Знаешь, я до сих пор удивляюсь его просьбе, какая-то она нелогичная. Я бы хоть что-то понял, точнее, постарался понять, если бы этот Лев Платонович попросил вывезти его из Сочи, а не оставить там. Глупость какая-то.