Сравнительные жизнеописания - Ликург и Нума Помпилий
Шрифт:
"Поклонники" делили с их любимцами и честь, и стыд. Когда один мальчик закричал во время борьбы от страха, начальники наложили штраф на его "поклонника".
XIX. Детей приучали, кроме того, выражаться колко, но в изящной форме и в немногих словах -- многое. Ликург, как сказано выше, дал железной монете при ее огромном весе незначительную ценность; совершенно иначе поступил он с "монетой слов", -- он хотел, чтобы немного простых слов заключали в себе много глубокого смысла. Заставляя детей подолгу молчать, он приучал их давать меткие, глубокомысленные ответы; не знающая меры болтливость делает разговор пустым и глупым. Когда один афинянин стал смеяться над короткими спартанскими мечами и говорил, что фокусники легко проглатывают их на представлениях в театре, царь Агид сказал: "Это,
Лично Ликург, без сомнения, выражался кратко отрывочно, судя по некоторым сохранившимся его фразам. Сюда, например, принадлежит его известное выражение относительно одной из форм правления. Когда кто-то стал требовать, чтобы он ввел в государстве демократию, он сказал: "Введи сперва демократию у себя в доме". На другой вопрос, зачем он приказал приносить такие маленькие и бедные жертвы, он отвечал: "Затем, чтобы мы никогда не переставали чтить богов". Относительно состязаний в борьбе он заметил, что позволил лишь такие состязания, где его сограждане не должны поднимать рук. Рассказывают и о письменных его ответах подобного рода, данных им согражданам. Они спросили его: "Как можем мы не испытывать вторжений неприятелей?" Он отвечал: "Оставайтесь бедными и не желайте быть ни в чем больше соседа". В другой раз он
выразился о стенах города таким образом: "Если город окружен людьми, не кирпичами, у него есть стены!" Нелегко отвергнуть подлинность этих и других его письменных ответов подобного характера, но нелегко и признать их подлинными.
XX. Что спартанцы ненавидели длинные речи, видно из их афоризмов. Когда, например, кто-то говорил довольно умно, но некстати, царь Леонид сказал ему: "Друг мой, ты говоришь дело, но не по делу". У племянника Ликурга, Харилая, спросили, отчего он издал так мало законов. "Оттого, -отвечал он, -- что кто мало говорит, тому не нужно много законов". Когда некоторые порицали философа Гекатея за то, что он за званым столом не сказал ни слова, Архидам заметил: "Кто умеет говорить, умеет и выбирать для этого время". Для доказательства того, что те колкости, о которых я говорил выше, имели в себе нечто изящное, приведу несколько примеров. Один негодяй надоел Демарату своими глупыми вопросами. Он то и дело спрашивал у него, кто лучше всех из спартанцев, и получил в ответ: "Кто всего менее похож на тебя". Некоторые восторгались беспристрастностью, справедливостью приговоров элидцев во время Олимпийских игр. "Что ж удивительного, если элидцы один день в четыре года умеют быть справедливыми", -- сказал Агид. Один чужеземец, желая доказать Теопомпу свое расположение, сказал, что его сограждане зовут не иначе как "другом спартанцев", и получил в ответ: "Лучше было бы для тебя, мой милый, если бы тебя звали другом своих сограждан". Один афинский ритор назвал спартанцев "неучами".-- "Совершенно верно, -отвечал ему сын Павсания, Плистоанакт, -- одни только мы из греков не научились от вас ничему дурному". У Архидама спросили, сколько всего спартанцев. Он ответил: "Достаточно, друг мой, чтобы прогнать трусов". Из самих острот спартанцев можно составить себе представление о тех правилах, которых они держались. Они приучались никогда не раскрывать рта без нужды и говорили только то, что заключало в себе мысль, заслуживающую внимания. Одного спартанца приглашали идти послушать человека, подражавшего соловьиному пенью. "Я слышал самого соловья", -- отвечал он. Другой, прочитав следующую эпитафию:
Те, кто пожар тирании тушить попытались, погибли;
Медный Арес их настиг у селинунтских ворот, -
сказал: "За дело они и погибли -- им следовало дать тирании сгореть дотла". Одному молодому спартанцу обещали подарить петухов, которые дрались, пока не умирали на месте. "Нет, -- сказал он, -- ты дай мне таких, которые убивают других в бою". Таковы были их краткие, отрывочные ответы, и верно выразился тот, кто сказал, что быть спартанцем -- значит заниматься скорей философией, нежели гимнастикой.
XXI. На хоровое пение обращалось столько же
Когда-то были мы могучи и сильны.
Им отвечал хор мужчин средних лет:
А мы сильны теперь -- коль хочешь, испытай!
Третий хор, детский, пел:
Но скоро станем мы еще сильнее вас.
Вообще, если заняться внимательней спартанскими песнями, из которых некоторые сохранились еще до сих пор, затем вспомнить, что спартанцы шли на неприятеля под звуки флейт, мерным шагом, нельзя не согласиться с Терпандром и Пиндаром, которые видят тесную связь между храбростью спартанцев и музыкой в их войсках. Первый говорит о Спарте:
Юность здесь пышно цветет, царит здесь звонкая Муза,
Правда повсюду живет...
Второй:
Там старейшин советы;
Копья юных мужей в славный вступают бой,
Там хороводы ведут Муза и Красота
Оба они рисуют нам спартанцев столько же воинственным, сколько любившим музыку народом. Спартанский поэт говорит:
Кифары звук мечу не станет уступать.
Точно так же перед сражением царь приносил жертву музам, для того, вероятно, чтобы воины вспомнили, чему их учили, и о том, какой приговор ждет их со стороны составителей песен, чтобы они ни на минуту не забывали об этом, встретясь лицом к лицу с опасностью, и показали в битве подвиги, достойные прославления.
XXII. В это время воспитание молодых людей становилось уже не таким строгим -- им позволяли ходить за своими волосами, украшать оружие и платье. Радовались, когда они, как кони, горделиво выступали и рвались в битву. За волосами они начинали ходить тотчас же по вступлении их в юношеский возраст, но в особенности убирали они их в минуту опасности. Они мазали их маслом и заботливо расчесывали, помня выражение Ликурга, что "волосы красивых делают красивее, безобразных -- еще безобразнее". В походах гимнастические упражнения молодежи были не так трудны, да и жизнь ее в остальном была не так строга: с них спрашивали меньше отчету, поэтому они были единственным народом, для которого поход мог считаться отдыхом после военных упражнений.
Когда войско выстраивалось в боевом порядке в виду неприятеля, царь приносил в жертву козу и приказывал всем солдатам надевать венки, флейтистам же -- играть "песнь в честь Костра". Сам он начинал военную песнь, под которую шли спартанцы. Величественное и в то же время грозное зрелище представляла эта линия людей, шедших в такт под звуки флейт. Их ряды были сомкнуты; ничье сердце не билось от страха; они шли навстречу опасности под звуки песен, спокойно и весело. Ни страх, ни чрезмерная горячность не могли, конечно, иметь места при таком настроении; они были спокойны, но вместе с тем воодушевлены надеждой и мужеством, веря в помощь божества. Царь шел на неприятеля в окружении воинов -- победителей на играх.
Говорят, одному спартанцу предлагали на Олимпийских играх большую сумму с условием, чтобы он уступил честь победы. Он не принял ее и после трудной борьбы повалил своего соперника. "Что пользы тебе, спартанец, в твоей победе?" -- спросили его. "В сражении я пойду с царем впереди войска", -отвечал он, улыбаясь.
Одержав победу и обратив неприятеля в бегство, спартанцы преследовали его только на таком расстоянии, чтобы укрепить за собой победу бегством неприятелей, и затем немедленно возвращались. По их мнению, было низко, недостойно грека -- рубить и убивать разбитых и отступающих. Их обычай был не только благороден и великодушен, но и полезен, так как их враги, зная, что они убивают только сопротивляющихся и щадят сдающихся, считали выгоднее бежать, нежели оказывать сопротивление.