Сравнительные жизнеописания - Ликург и Нума Помпилий
Шрифт:
Его законы относительно статуй богов совершенно сходятся с воззрениями на этот предмет Пифагора. Последний учил, что начала всего сущего нельзя чувствовать: оно не подвержено внешним впечатлениям, невидимо, не создано и духовно. Так и Нума запретил римлянам изображать богов в виде людей или животных. Раньше у них не было ни писаных изображений богов, ни изваянных. В первые сто семьдесят лет от основания Рима они строили храмы и ставили святилища, но считали грехом приравнивать высшее к низшему и постигать бога иначе как умом. Равным образом и жертвы, установленные Нумой, схожи с пифагорейскими жертвами -- они бескровны и состоят в большинстве случаев из муки, возлияний и предметов самой незначительной стоимости. Приводят еще и другие примеры из внешнего мира для доказательства близких отношений между этими двумя людьми, между прочим, то, что римляне дали Пифагору права римского гражданства, о чем говорит комик, древний пифагореец Эпихарм, в своем сочинении, посвященном Антенору; затем одного из своих четырех сыновей царь Нума назвал Мамерком в честь сына Пифагора. От него, говорят, получил свое имя патрицианский род Эмилиев: царь назвал его так за его приятную, красивую речь. Многие в Риме передавали мне лично, что некогда оракул велел римлянам поставить у них в городе статуи "умнейшему" и "храбрейшему из греков" и они поставили на форуме две медные статуи --
Рассказ этот сомнителен во многих отношениях. Говорить о нем подробнее или доказывать его справедливость -- значит заводить детские споры.
IX. Нуме приписывают учреждение, установление должности первосвященников, "понтификов", как называют их римляне. Он был первым из них. Понтификами названы они, по словам некоторых, потому, что служат могущественным, имеющим над всем власть богам, -- "могущественный", по-латыни, "потенс". Другие говорят, что в этом имени заключается значение чего-то "возможного", так как законодатель велел приносить жрецам жертвы, "если будет можно", не ставя им в вину, если им помешает что-либо важное. Большинство же предлагает совершенно смешное объяснение этого слова -- оно значит будто бы не что иное, как "делатели мостов", так как возле мостов приносились жертвы, "мост" же, по-латыни, -- "понс". Впрочем, заведование мостами и починка их лежат на обязанности жрецов, как и отправление неизменно существовавших с древнего времени жреческих должностей. Сломать деревянный мост римлянин не имеет права под опасением навлечь на себя проклятие. Точно так же рассказывают, что мост этот выстроен целиком из дерева, без куска железа -- вследствие предсказания оракула. Каменный мост выстроен позже, в квесторство Эмилия. Говорят, впрочем, что и деревянный построен после Нумы, в царствование внука Нумы, Марция.
Верховный понтифик является как бы толкователем воли божества, пророком, или, вернее, верховным жрецом. Он имеет надзор не только над жертвоприношениями, совершаемыми публично, но смотрит и за жертвоприношениями частных лиц, не позволяет преступать правил религии и наставляет каждого, как он должен чтить богов и умилостивлять их. Затем ему принадлежит надзор за жрицами-весталками: учреждение коллегии весталок, вообще служения, культа вечного огня, который блюдут они, приписывается также Нуме. Быть может, он желал поручить служение чистому, не имеющему никакой грязи огню существам чистым, не запятнанным, или, быть может, находил близкое сходство девства с бесплодием и непроизводительностью огня. В Греции, там, где существует служение неугасаемому огню, например-, в Дельфах или Афинах, забота о его поддержании возложена не на девушек, а на старых дев. Если он случайно потухал, как, например, потух священный огонь в Афинах при тиране Аристионе, или в Дельфах, когда храм был сожжен персами, или затем в Риме во время борьбы с Митридатом и междоусобных войн, когда огонь исчез вместе с алтарем, -- его нельзя было зажечь от другого огня: его следовало зажечь чистым, не оскверненным лучом солнца. Огонь этот добывают преимущественно с помощью зажигательных стекол, которые имеют вид пустых внутри равнобедренных прямоугольных треугольников, обращенных вершинами в одну точку. Их ставят против солнца. Лучи его, всюду преломляясь, собираются в центре в одну точку, проходят через разрежающийся при этом воздух и затем зажигают лежащее возле легкое и вполне сухое вещество, так как лучи, отражаясь, становятся огненным телом. Некоторые уверяют, что единственная обязанность весталок -- блюсти священный огонь; но другие говорят, что здесь есть священная тайна, скрытая от других. В жизнеописании Камилла я сказал о них все, что можно знать и говорить.
X. По преданию, Нума посвятил в весталки сперва двух дев, Геганию и Верению, затем Канулею и Тарпею. Сервий прибавил к ним впоследствии еще двух, и это число остается без изменения до настоящего времени. Царь определил девам сохранять свое девство до тридцати лет. В первые десять лет их учат тому, что они должны делать; в другие десять лет они применяют к делу свои познания; в последние десять лет -- сами учат других. После этого они могут делать, что желают, и даже выходить замуж или избирать себе новый образ жизни, не имеющий ничего общего с жизнью жрицы. Но этою свободой воспользовались, говорят, немногие, да и те, которые сделали это, не принесли себе никакой пользы, большинство же провело остаток своих дней в раскаянии и унынии, причем навели на других такой религиозный ужас, что они предпочли до старости, до самой смерти девство супружеству.
Царь дал им большие преимущества -- они могли, например, делать завещания еще при жизни отца и располагать всею остальной своей собственностью, не прибегая к помощи попечителей, как и матери троих детей. Когда они выходят, их сопровождает ликтор. Если они встречаются случайно с преступником, которого ведут на казнь, ему оставляют жизнь. Весталка должна только поклясться, что встреча была случайной, невольной, не преднамеренной. Кто проходил под их носилками, когда они сидели на них, подвергался смертной казни. Наказывают весталок за различные проступки розгами, причем наказывает их верховный понтифик. В некоторых случаях виновную даже раздевают донага в темном месте и накидывают на нее одно покрывало из тонкого полотна. Нарушившую обет девства зарывают живьем в яму у Коллинских ворот. Возле этого места, в черте города, тянется длинный земляной вал, аггер [agger] по-латыни. Здесь, под землею, устраивали маленькое помещение, с входом сверху, куда ставили постель, лампу с огнем, небольшое количество съестных припасов, например, хлеба, кувшин воды, молока и масла, -- считалось как бы преступлением уморить голодом лицо, посвященное в высшие таинства религии. Виновную сажали в наглухо закрытые и перевязанные ремнями носилки так, что не слышно было даже ее голоса, и несли через форум. Все молча давали ей дорогу и провожали ее, не говоря ни слова, в глубоком горе. Для города нет ужаснее зрелища, нет печальнее этого дня. Когда носилки приносят на назначенное место, рабы развязывают ремни. Верховный жрец читает таинственную молитву, воздевает перед казнью руки к небу, приказывает подвести преступницу, с густым покрывалом на лице, ставит на лестницу, ведущую в подземелье, и удаляется затем вместе с другими жрецами. Когда весталка сойдет, лестница отнимается, отверстие засыпают сверху массой земли, и место казни становится так же ровно, как и остальное. Вот как наказывают весталок, преступивших свои обязанности жриц!
XI. По преданию, Нума построил также храм Весты для хранения неугасаемого огня. Он дал ему круглую форму; но она представляла не фигуру Земли, -- он не отождествлял с нею Весту, -- а вообще, вселенную, в центре которой, по верованию пифагорейцев, горит огонь, называемый Гестией-Монадой. По их мнению, земля не неподвижна и не находится в центре вселенной, но вертится вокруг огня и не может считаться лучшею, первою частью вселенной. Такого же взгляда относительно земли держался, говорят, в старости и Платон. Он
XII. Понтифики объясняют также в случае надобности и обряды относительно погребения. Нума убедил их не видеть в этом случае ничего оскверняющего, напротив, завещал им воздавать определенные почести и подземным богам, так как им достается лучшая часть нашего существа. Особыми почестями пользуется у римлян Либитина, богиня, имеющая надзор за всем тем, что относится до обрядов погребения покойников. Ее можно отождествлять с Персефоной или, еще вернее, по мнению образованнейших римлян, с Афродитой. Они не без основания считают одну и ту же богиню виновницей и нашего рождения, и нашей смерти. Относительно продолжительности траура по умершим царь принимал во внимание их возраст. Так, например, нельзя было носить траура по ребенку, которому не было еще трех лет. По покойникам старше этого возраста до десяти лет можно было носить траур столько месяцев, сколько лет ребенок жил. Это был вообще крайний срок траура и наименьший срок вдовства для женщины, потерявшей мужа. Выходившая замуж раньше этого срока должна была принести, по предписанию Нумы, в жертву стельную корову.
Нума установил много и других жреческих должностей. Из них я упомяну только о двух -- салиев и фециалов. Они всего лучше говорят о набожности царя.
Фециалы -- своего рода хранители мира. Мне кажется, и свое название они получили от своей должности. Они старались прекращать увещаниями несогласия и не позволяли объявлять войну прежде, чем теряли всякую надежду на мирное решение спора. Точно так же и для греков "мир" -- когда взаимные недоразумения прекращаются силою слова, не при помощи оружия. Римские фециалы часто ходили к тем народам, которые были виновниками оскорбления, и лично старались склонить их к миру. Если их усилия уладить дело миром кончались неудачей, они приглашали богов в свидетели, призывали множество страшных проклятий на свои головы и на свое отечество, если они не правы, как нападающие, и затем объявляли войну. Без их согласия или при их отказе дать его ни один солдат, ни царь не имел права взяться за оружие. Царь должен был узнать от них, имеет ли он нравственное право начать войну, и затем уже готовиться к ней. Говорят, и несчастие во время войны с галлами обрушилось на государство потому, что в данном случае был оставлен без внимания этот религиозный обычай. Галлы осаждали город Клузий, когда в их лагерь отправлен был в качестве посла Фабий Амбуст для переговоров о снятии осады. Получив высокомерный ответ и не считая себя связанным более званием посла, он в своей юношеской заносчивости дошел до того, что обнажил оружие в защиту клузийцев, вызвав на поединок храбрейшего из неприятелей. Бой кончился для него удачно -- он убил врага и снял с него оружие. Узнав об этом, галлы отправили в Рим посла, обвиняя Фабия в том, что он сражался с ними без объявления войны, вероломно нарушая договоры. Фециалы советовали сенату выдать виновного галлам; но он искал спасения в толпе и благодаря любви к нему народа избежал наказания. Вскоре галлы взяли Рим и сожгли его весь, кроме Капитолия. Об этом я рассказываю подробнее в жизнеописании Камилла.
XIII. Должность салиев учреждена, говорят, по следующему случаю. В восьмой год царствования Нумы Италию опустошала чума, проникшая и в Рим. Население было в величайшем отчаянии, когда, по преданию, в руки Нумы упал с неба медный щит. Об этом щите царь стал рассказывать чудеса, которые он, по его словам, узнал от Эгерии и муз. Щит этот, говорил он, послан небом для спасения города; его следует хранить и вместе с тем сделать еще одиннадцать других щитов, формой, величиной и рисунком совершенно похожих на него, чтобы вор благодаря их сходству не мог отличить того из них, который упал с неба; место, где он будет храниться, следует посвятить музам вместе с соседними полями, куда они часто приходят для бесед с ним, царем; протекающий в этом месте источник необходимо объявить священным и уступить весталкам: они должны ежедневно черпать из него воду, чтобы мыть и кропить храм. Его слова оправдались -- чума прекратилась. Затем царь показал щит художникам и приказал им сделать несколько других, совершенно на него похожих. Все отказались, кроме Ветурия Мамурия, замечательного художника. Он сделал все щиты настолько похожими один на другой, достиг такого единообразия, что даже сам Нума не мог различить их. Надзор за их хранением он поручил жрецам -салиям. "Салиями" они названы не в честь самофракийца или мантинейца Салия, как думают некоторые, который будто бы первым учил их известному военному танцу, а скорей по самой форме их танца, похожего на прыгание. В марте месяце они берут священные щиты, надевают красную тунику, медные широкие пояса и медные же шлемы и, стуча короткими мечами о щиты, с танцами обходят город. В остальном их танец состоит в движении ног. Движения их красивы. Они быстро и с легкостью, соединенною с силой, делают в такт много разнообразных оборотов. Самые щиты зовут они "анцИлиа" [ancilia] вследствие их вида -- они не круглы и не глиптической формы, как обыкновенные: они образуют кривую линию в виде спирали, концы которой в самом узком месте обращены в противоположные стороны. Быть может, однако, их название происходит от слова "локоть", на котором их держат. Так говорит Юба, который желает видеть в этом слове греческий корень. Быть может, название их происходит от того, что первый щит упал с неба, сверху или потому, что он даровал исцеление больным, или потому что прекратил засуху, или, наконец, потому, что был спасением от бедствия. Вследствие этого и афиняне называют Диоскуров Анаками, если уж считать это слово греческим. В награду за искусство Мамурия салии упоминают о нем в песне, которую исполняют во время своего военного танца. Другие говорят, впрочем, что они поют ее не про Ветурия Мамурия, а про "ветерем мемориам" [veterem memoriam], т. е. про "древнее предание".
XIV. Покончив с учреждением жреческих должностей, царь выстроил вблизи храма Весты Регию, т. е. царский дворец. Здесь он проводил большую часть времени или в жертвоприношениях, или в обучении жрецов, или же в разговорах с ними религиозного характера. Другой его дворец находился вблизи Квиринальского холма. Место его показывают еще до сих пор. Во время каждого выхода царя или вообще при религиозных процессиях впереди шли глашатаи, которые водворяли по улицам города тишину и приказывали всем бросать работы. Говорят, пифагорейцы запрещают молиться богам, поклоняться им "мимоходом", напротив, приказывают выходить из дому в молитвенном настроении. Так и Нума желал, чтобы граждане не слышали и не видели ничего, имеющего отношение к религии, мимоходом, случайно, -- они должны были бросить другие занятия и отдаться всей душой делам благочестия как более важным в сравнении с другими. Вот почему он желал, чтобы на улицах во время религиозных процессий не было ни шума, ни крика, ни вздохов и т. п., что бывает обыкновенно при занятии ремеслами. Следы некоторых из его распоряжений сохранились до сих пор. Например, когда консул наблюдает за полетом птиц или приносит жертву, кричат "Хок аге!", т. е. помни, что делаешь, желая напомнить присутствующим о внимании и пристойности.