Сражение за будущее

Щербатов Глеб

Профессор отрицательно замотал головой.

Дубровин достал оберег Надея - маленькую фигурку, вырезанную из дерева, стилизованную под филина и протянул её Абреновичу. Волх дал несколько таких фигурок для того, чтобы защитить наших людей связанных с этим делом. Кто бы знал две недели назад, что Дубровин будет делать это.

–  Вот возьмите и носите с собой

Тогда, по дороге с дачи Абреновича, вспоминая слова Шумалинского, Дубровин вспомнил о недавнем прошлом. Надей

говорил о духе Огнеслава о том, что близимся к разгадке тайны Морока.

7. Гамеш после ухода Римакова.

Каждый раз, когда кто-то из авдов называл его «Аркадием Семеновичем», Гамеш с огромным трудом сдерживал гримасу брезгливости и отвращения, непроизвольно готовую появиться на его лице. Но что поделать - живя в окружении авдов было необходимо максимально на этих двугногих походить. Для них Гамеш был Аркадием Семеновичем - бывшим членом ЦК, отошедшим от дел и только время от времени вмешивающимся в политику страны. И опять-таки, не самостоятельно - а посовещавшись с другими бывшими товарищами по партии.

После ухода Римакова следующим был какой-то новый кадр из администрации президента. Этот был здесь впервые в жизни, потому его приводили со всеми полагающимися случаю правилами, в частности заставив перед входом разуться, чтобы не портить дорогую напольную мозаику, в свое время тайно вывезенную из сдаваемой туркам Византии. Но этот юнец проявил такое рвение от радости оказанного ему доверия, что готов был языком здесь полы лизать. Гамеш усмехнулся: у него будет такая возможность, хотя уже, видимо и не здесь.

Здание, построенное в середине прошлого века проектировалось и с расчетом на средства слежения того же времени, для которых стоящий вокруг штаба Гамеша занавес был абсолютно непроницаем. И только сегодня, с появлением сверх чувствительной техники, в перспективе позволявшей снимать звук даже с многометровых стен сканируемых бункеров, над штаб-квартирой Гамеша возникла теоретическая угроза.

Тогда, через нужных людей, мэру города Полянкину была отдана команда, наложить на сильно разросшийся мегаполис новое магическое кольцо высоток, - кольцо, рассчитанное на перспективу. И Полянкин, поощренный обещанием дальнейшего своего нахождения на важном посту, с энтузиазмом бросился выполнять задуманное, даже не подозревая о тайных причинах проекта. Некоторые из зданий уже были готовы, но до проведения ритуала перебираться туда было невозможно.

А этот юнец не плох, не плох. Пожалуй, мы его определим вместо Римакова, когда эта старая кукла полностью отыграет своё и её вслед за предшественниками можно будет без сожаления списать. Списание было отработанным методом, чтобы не пугать других. Просто уже не нужный человек внезапно впадал в маразм. Гамеша забавляло, что о таких простых вещах, никто из этих авдов даже не догадавался. Материалистическое образование, наука, исключавшее всё оккультное крепко сидело в головах, помогая племени Гамеша хранить свою тайну.

Гамеш встал и подошел к огромному, на половину стены окну. Его раньше здесь не было, поскольку 33-й этаж, где помещалась штаб-квартира, был объектом абсолютно секретным и о его существовании знал только архитектор проекта, по завершении

работ отправленный в лагеря. А окно было подарком соплеменников в Израиле, где у аннунаков хотя и были кое-какие корреспонденты во власти, но как раз там мимикрировать было сложнее всего. Наоборот прошли слухи о том, что какие-то сионисты нащупывают тайну аннунаков. Напуганные аннунаки совсем не любили эту страну, где их могли раскрыть дотошные евреи. Хотя евреи, надо признать, были самой лучшей ширмой на протяжении сотен лет. Но, как только появилось это государство, вред от него сводил на нет многие планы.

Одно время расстроенный этим предшественник Гамеша предполагал даже стереть эту страну в порошок, но сил не хватало. Однако и они пригодились, придумав стекла с мимикрирующей поверхностью - одну из его сторон можно было закамуфлировать хоть под металл, хоть под гранит, которым был обложен небоскреб.

Нажав кнопку, Гамеш включил механизм, отодвинувший тяжелые портьеры. Гамеш с удовлетворением посмотрел на открывшийся из окна вид огромного города. Столицы страны, вот уже 90 лет безраздельно принадлежащей его, Гамеша племени.

Но эта проклятая земля лежала далеко от истинных земель. Да, здесь они имели власть, но теряли силы. В мирах присуствовало равновесие и без дара Наинны - Экура-Ме, это равновесие взамен влияния и власти отбирало ум у их потомства. Их, анунаков, было очень мало, но даже среди этой малости у них всё реже и реже рождались дети, но всё чаще и чаще среди них рождались уроды и дебилы.

Их не бросали, заботилось, даже такие, они были своими. Кого-то делали учёным, кого-то даже чиновником, однако кровь многих была настолько скверной, что доверять тайну им было нельзя. Ни к чему, кроме как пустому болтанию языком, они не были способны. Таких дебилов отправляли в шоу-бизнес или двигали их в журналистику. Одним своим видом и словами, подчинённые только инстинкту крови, они укрепляли Вуаль Беспамятства над авдами.

Мутации становились настолько частыми, что не обошли стороной семью самого Гамеша. Одним из таких дебилов был племянник Гамеша, на которого ни авды ни даже аннунаки, не могли смотреть без содрогания. Мальчик вырос и был хотя и уродлив, имел массу недостатков, но довольно не глуп для выродка. Сейчас он возглавлял радиостанцию, которая славилась полной отмороженностью в поношении русских авдов, и попутно крушил этих кукол у власти. Дурачёк, он не понимал, почему его не трогают.

Глава 17.

1. Наследник.

Чуткий, словно у земноводного, слух Гамеша уловил пока еще далекие шаги своего сына - Балсара, которого по паспорту звали Борис. Он был относительно молод и подтянут, отлично смотрясь и в седле арабских жеребцов, и за рулем нового «Порше», подаренного ему королём Сирии. Другую машину Балсару не позволял его внешний статус. В Российской Федерации он изображал лидера одной из мелких демократических партий, которой даже не суждено было когда-либо появиться в парламенте. Её роль была другая.