Сражения Космического Десанта
Шрифт:
— Благодаря нашим создателям мы не знаем страха, — начал Шехерз, — но это не значит, что мы не можем испытывать печали или сомнений. Я давно готов умереть, брат Хиалхи. Но лишь сейчас я осознал, что не готов к смерти моего ордена. Если мы высадимся на поверхность мира-механизма, сколько из нас сумеют покинуть ее живыми? Мы понятия не имеем, чего ожидать, только знаем, что у этой штуки есть сила и воля уничтожать планеты. Столкнемся ли мы с армией? Или непригодная для жизни среда убьет нас сразу же, как только мы ступим на землю? И вот в эту совершенную неизвестность спустится весь мой орден. Мы будем
— Для Астрального Рыцаря нужна исключительная честность, чтобы сознаться в своей нерешительности, — заявил Хиалхи.
— Ты ведь псайкер, — отозвался Шехерз, — пытаться скрыть это от тебя не имеет смысла.
— На карту поставлено куда больше, чем существование нашего ордена. Ты и без меня знаешь, где мы, капитан. На пути мира-механизма лежит Варвенкаст.
— И нашим долгом является оберегать его жителей, — согласился Шехерз. — Но какой ценой? Всех наших жизней? Без какой-либо гарантии, что битва вообще состоится, не говоря уже о победе? Если падет Варвенкаст, это станет трагедией, но если погибнем мы, все те, кого можно было бы спасти в будущем, обречены вместе с нами. Я беспрекословно исполню волю магистра моего ордена, так как это мой долг, но, боюсь, он поступает недальновидно, обрекая всех нас на гибель ради сохранения единственного мира.
Хиалхи с интересом изучал замысловатое ядро машинного духа, будто непонятную скульптуру.
— Представь, что от ордена в вас вдруг осталась только его квинтэссенция. Что это было бы? — спросил библиарий.
— Мужество. Сила. Слава, — прозвучало в ответ.
— А еще? — поднял бровь Хиалхи. — Будь мы лишены силы и храбрости, а память о нашей славе стерлась бы. С чем бы тогда мы остались, капитан Шехерз?
На мгновение Шехерз задумался. Представить Астральных Рыцарей слабыми и пугливыми было немыслимо. Если бы не должность Хиалхи, сказанное им можно было бы принять за нарушение субординации, но в конце концов в голове капитана всплыло понятие, стереть которое невозможно.
— Наша честь, — уверенно произнес он.
— Честь, — повторил Хиалхи. — Нас могут разбить и сделать беспомощными, но честь всегда будет при нас. Когда не остается уже ничего, честь — последняя преграда перед поражением, ибо полная катастрофа не случится, если честь удовлетворена. Астральные Рыцари держат свое слово. Мы стоим рядом с нашими собратьями. — Он перестал разглядывать ядро и посмотрел прямо на Шехерза пронизывающим взглядом, словно пройдя сквозь барьеры его разума. — И свои неудачи мы исправляем.
— Отвечаем за неспособность уничтожить механическую планету не только мы, — возразил магистр флота. — И пока неизвестно, удастся ли нам хоть что-нибудь.
— Я говорю не о мире-механизме. Теперь мне ясно, что лорд Амрад не посвятил тебя в дело чести, с которым мы столкнулись. Но, учитывая твои сомнения, полагаю, тебе все же надо знать. Когда ты услышишь про это, Шехерз, забыть не получится.
— Раз такова причина повлечь братьев и корабль на смерть, тогда я обязан услышать
Флот спасения Варва следовал в боевом порядке, предписанном офицерами мостика «Темпестуса», отступая и обнажая боевую баржу, как наконечник копья, лишенный прикрытия с флангов в виде эскадр кораблей сопровождения и мониторов. «Темпестус» занял позицию над северным полюсом мира-механизма, на противоположной стороне от радиуса поражения главного орудия. Несколько оставшихся эскадр истребителей сопроводили его до края гравитационного колодца мира-механизма и затем, отделившись, заняли посты на широкой полосе пространства, когда на их тактических дисплеях замигали датчики. Сотни сигналов лавиной понеслись с экватора мира-механизма, словно рой насекомых из улья.
В ранних столкновениях с миром-механизмом такая картина повторялась много раз. На приближающиеся корабли набрасывались стаи истребителей, поднимавшихся из-под защиты мира-механизма, отчего экипажи флота спасения несли страшные потери. Но если имперская армада нечасто могла заменить утраченные истребители и экипажи, стаи мира-механизма, казалось, множатся под его экраном. Космические сражения оставили как бесполезное занятие, и только теперь экипажи имперских истребителей вновь в гневе летели в бой.
Передачи «Темпестуса» стали прерывистыми, когда пустоту космоса наполнила мусорная информация. Из-за угрозы полного прекращения связи остальные корабли флота отослали «Темпестусу» свои послания, зная, что любое из них может стать последним из принятых дружественным линкором.
«Желаю скорости Императора, „Темпестус“». «Пролей их кровь, „Темпестус“». «Возвращайся к нам с победой, брат». «Кого бы ты ни встретил, убей всех».— Лево на борт!!! — скомандовал Шехерз, и в ответ корабль накренился под ним, так как гравиустановки не смогли справиться с резкой переменой курса.
Изображение на экране стало меняться из-за постоянного обновления данных, когда серебристые группки истребителей противника описали широкую дугу над «Темпестусом». Мимо носа боевой баржи пронеслись поднявшиеся встретить их дружественные штурмовики, на дисплее отмеченные зелеными точками.
— Приборы показывают в пространстве пятьсот вражеских целей, — прозвучал голос с мостика.
Информация изливалась вереницей разных фигур и символов на вспомогательных экранах. Шехерз привык держать большую часть таких данных в голове, мысленно воссоздавая картину разворачивающегося сражения, как если бы голомат машинного духа передавал ее прямо ему в сознание.
Имперских истребителей насчитывалось чуть меньше двух сотен. Половина из них была из эскадрильи сопровождения «Сабля», с «Венджант этернам» и космонесущей платформы «Безжалостный». Остальную часть составляли осиротевшие эскадрильи истребителей, чьих «родителей» уничтожили.
— Подать энергию на верхние батареи, — скомандовал Шехерз. — Задирайте нос, мы пойдем на таран. Послать аварийные партии к передним постам.
Большую часть его приказов исполняли прежде, чем он отдавал их вслух. Неизбежность боя заставляла экипаж готовить корабль к скорому кровопролитию.