Сражения Космического Десанта
Шрифт:
От этих слов Аркенджо впервые выдал едва заметную тень сомнения. Железный Шлем словно вернулся в прошлое, до того, как культы Ока полностью завладели его разумом, и все братья ждали от него возрождения славы Фенриса.
Но плечи Великого Волка поникли, а свет в глазах погас.
— Следовательно, не сегодня, — произнес он с кривой усмешкой. — Я созвал совет и получил его.
Он пристально посмотрел в центр Аннулюса, где смешивался свет жаровен.
— Пусть никто не говорит, что я забыл выслушать предостережения, — сказал он. — Они ничего не
Затем он в последний раз улыбнулся — смиренно, понимающе и холодно.
— Но не сегодня.
После совета ветер принес с востока бурю. Скоро всю гору окружили злобные шквалы, засыпающие крупой и снегом скалистые вершины и вырывающие с корнем сосны.
Непогода была настолько сурова, что целые сутки не позволяла двум Великим ротам — Морскарла и Вракка — погрузиться на корабли, а после их орбитальным транспортникам пришлось яростно сражаться с накрывшим весь континент циклоном, пока небо не прояснилось.
В сердце крепости проникали только слабые отголоски буйства стихии. По ледяным туннелям спешили, как обычно трэллы, приученные к пронизывающему холоду. Кузни работали, молоты терзали наковальни, трапезные дымили из-за бесконечных верениц слуг, несущих отвары и отбивные с кровью.
Все это время двери святилища Вирмблейда оставались закрытыми. Никаких известий изнутри не поступало, и даже трэллы жречества не осмеливались спросить о новостях.
Наконец, ночью шестого дня с возвращения Железного Шлема с Арвиона двери открылись. Вирмблейд, который выглядел так, словно после получения задания не ел и не спал, вышел в туннели и молча поспешил в башню Великого Волка.
Он нашел Железного Шлема за занятием, которому тот уделял почти все свободное время — разгадыванием вюрда. Магистр Ордена Волков стоял в круглой комнате с окрашенными кровью жертвы руками и смотрел в бушующие небеса. Стены его покоев выходили на самый край горы, и через узкие окна залетала кружащаяся крупа.
Вирмблейд закрыл за собой тяжелую дверь.
— Как песчинки, — задумчиво произнес Железный Шлем, не отрывая взгляда от открытого окна. Фенрисийская ночь стояла почти в надире, и безлунная тьма была почти идеальна.
Вирмблейд поднял брови.
— Ты прочесываешь миры, — сказал он. — Есть из чего выбрать.
Железный Шлем повернулся. В свете полусгоревших факелов лицо с кровавыми полосами выглядело жутко.
— Я ничего не нашел. Надеюсь, ты добился успеха.
Вирмблейд очистил место на столе от останков туш и, развернув сверток с фрагментом брони, выложил его на каменную поверхность.
— Я попытался прочесть текст, — устало сказал жрец. — Воспользовался всеми лексиконами, что у нас есть, но ничего не вышло. Они всегда были мастерами слова — в этом я им не ровня.
Железный Шлем кивнул. Фрей говорил то же самое. Им никогда не понять смысл текста, если только не возьмут в плен живого предателя. Но если он будет подобен безмолвным воинам на Арвионе, то ничем не поможет Волкам.
— Значит,
— Они могут не понадобиться, — Вирмблейд повернул на свет фрагмент горжета. — Посмотри сюда. Что ты видишь?
Железный Шлем посмотрел на ту часть, которую ранее отметил Фрей.
— XXVIII–XV, — сказал он. — Обозначение Братства.
— Я тоже так думал, — Вирмблейд немного качнул головой. — На это ушло много времени. Приглядись получше.
Железный Шлем прищурился. Ничего не изменилось. Отметки заканчивались на пятне от ожога.
— Жрец, мне сейчас не до загадок.
Вирмблейд провел пальцем к концу ряда.
— Мы немногое знаем о старых Легионах, — сказал он. — Но я спросил себя: какой-нибудь Орден располагает обозначения отделений в этом месте? Разве они не должны быть на наплечнике? И еще вот что: все остальные знаки на этом фрагменте написаны на языке Просперо. И только этот на готике. Разве Тысяча Сынов не обозначают свои подразделения на своем же языке?
Железный Шлем внимательно слушал, не произнося ни слова и глядя на знаки с большим вниманием.
— Я изучил эту часть под увеличителем окуляра, — сказал Вирмблейд. — Последние цифры уничтожены взрывом. Полностью обозначение выглядит, как XXVIII–XVII.
— Двадцать восемь, семнадцать. Что это значит?
— На языке Легиона ничего из того, что я смог разузнать. Они были одержимы нумерологией, но эта последовательность не соответствует ни одной из их известных идей. И помни — только эта метка использует готический шрифт. Это важно.
Вирмблейд бросил горжет на камень и выпрямился.
— Это имперский знак, не легионовский. Он обозначает не подразделение, а кампанию.
Как только слова покинули губы Вирмблейда, Железный Шлем сразу же понял их правоту.
— Запись о победе.
— О великой победе, иначе они не стали бы ее делать. Но до разгадки все еще далеко. Тысяча Сынов участвовали в сотнях сражений. У нас нет записей о большинстве — эти сведения на Терре либо утрачены.
Вирмблейд посмотрел на Харека странным взглядом.
— За исключением тех, в которых мы сражались вместе. Таких совсем немного, пусть наши повелители и никогда не дружили, но проводить совместные кампании им доводилось. Я нашел названия в записях, некоторые не разобрать, другие, вероятно, ошибочны, но несколько подтверждаются.
От этих слов у Железного Шлема жадно загорелись глаза. Из-за крови на лице и ее запаха в воздухе он походил на берсерка.
— Ты рассказываешь об этом, как скьялд, брат. У тебя есть название?
— XXVIII — это отсылка к одному из боевых флотов Великого крестового похода, частью которого была Тысяча Сынов. Второе число относится к планете, которую флот нашел в ходе приведения к согласию. В архивах название мира неразборчиво, как и координаты, но мы сохранили записанные толкования видений астропатов той эпохи. По-видимому, наши Легионы — Волки и Тысяча Сынов — временно объединившись, сражались на том мире.