Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны
Шрифт:
Вскоре известия достигли удерживаемого японцами Кваджалейна, Трука и Токио: флот противника приближается к островам Гилберта! А на Тараве, где в ожидании находились отборные солдаты семи специальных военно – морских десантных сил Сасебо, трех сил специального базирования и другие подразделения, насчитывавшие более 4 800 человек [2], были отданы приказы «обороняться до последнего человека… и уничтожить противника при подходе к берегу».
В небе светила ущербная луна, ее «окружало слабое кольцо и сверкала единственная звезда», когда заговорила TBS (система радиопереговоров между кораблями) на борту линкора «Мэриленд», флагманского корабля контр – адмирала Гарри У. Хилла, командующего Южными наступательными силами (на Тараве):
«CTF–53 [командующий
Побудка в то судьбоносное утро – последний горн для многих, когда – либо слышавших его, – раздалась еще в темноте. Вскоре после этого, когда корабли приблизились к неясным темным очертаниям суши, на армаде эхом прозвучал приказ из генерального штаба и раздались тонкие боцманские свистки.
Множество транспортов, грузовых судов и десантных кораблей заняли позицию к 3:55. Морские пехотинцы начали карабкаться вниз по загрузочным сетям, каждый с «тремя наборами сухого пайка, двумя флягами воды, бритвенным прибором, зубной щеткой и ложкой».
Они показались капитану морской пехоты Эрлу Дж. Уилсону, офицеру по связям с общественностью 2–й дивизии морской пехоты, солдатами «одетыми для выступления в балете» с камуфляжными покрытиями на касках, которые выглядели как поганки.
Лейтенант Пол Хоспайд из пулеметного батальона нес свой спасательный жилет, перебросив его за спину поверх военного снаряжения, и выглядел «как гусар». Он держал коробку с сигарами, содержимое которой позже раздал на берегу тем, кто остался в живых из его батальона.
Когда солдаты садились в шлюпки, один священник произнес: «Через несколько минут вы будете там. Это будет великая страница в истории корпуса морских пехотинцев. Где бы вы ни были, солдаты, остановитесь и молитесь. Да благословит вас всех Бог».
Лишь в 5 часов утра дня «Д» – в субботу 20 ноября – Бетио проявил признаки жизни. Японский сигнальщик взмахнул опознавательным мигающим светом, и противник открыл бал. Несколько красных ракет поднялись в небо с южного берега Бетио, и две восьмидюймовые пушки открыли огонь по «Мэриленду». От снарядов в море возле линкоров и транспортов вздымались столбы воды, морские пехотинцы и моряки на палубах стали прятаться за металлическими надстройками, «пытались рыть окопы в стали». Большие корабли и малые, средние и маленькие открыли ответный огонь; вскоре яркие вспышки осветили темную завесу суши, а над спокойным морем начал распространяться дым со скачущими внизу языками пламени. Взошло красное солнце, грозное и яркое, как воинственный и внушительный Марс. О таком небе художник мог только мечтать.
Но транспортные суда, которые накрывали разрывы японских снарядов, оказались в плачевном положении: они слишком близко подошли к батареям противника. Группа транспортов развернулась и отошла на милю от берега. Часть морских пехотинцев высадилась в десантные шлюпки и на плавающие гусеничные транспортеры, которые стояли по бортам кораблей. Это было плохое начало [3].
16–дюймовые пушки «Мэриленда» заставили замолчать одну батарею японцев. Противобатарейный огонь продолжался, а затем стих на семь минут, когда были нанесены воздушные удары с авианосцев «Эссекс», «Банкер – Хилл», «Индепенденс». Затем снова корабельные орудия начали рыть измученную землю яростным градом снарядов; пальмовые листья были иссечены и изрешечены, над Бетио пылало пламя; облако дыма сгущалось, когда корабли огневой поддержки подошли к северо – западному флангу Бетио и стали обстреливать продольным огнем берега, на которых вскоре должны были высадиться морские пехотинцы. А японские артиллеристы продолжали отвечать.
«Орудийный огонь в течение двух с половиной часов с трех линкоров, четырех крейсеров и нескольких эсминцев, выпустивших в общей сложности около 3 000 тонн снарядов, должен был разбить Бетио и истощить силы его защитников, – отмечает Сэмюэль Элиот Морисон в
Остров Бетио, входящий в атолл Тарава, возвышается над уровнем моря не более чем на десять футов. Его длина – около двух миль, ширина – 500–600 ярдов, и у него заостренный юго – восточный край. Вокруг острова над обрамлением из коралловых рифов вскипает белый прибой, а его северный берег уходит в спокойную сине – зеленую воду лагуны, которую образует атолл Тарава. Здесь на узком поле боя площадью едва ли с полмили, где смерть затаилась на каждом квадратном футе песка, найдут свою смерть 5 500 человек.
Как всегда, парад возглавляют «малыши»: минные тральщики «Персьют» и «Реквизит» с проволочными тралами и акустическими приборами. Они, пыхтя, храбро проходят по каналу в лагуну, а их трехдюймовые пушки хлопают и пускают дым, создающий завесу от японских артиллеристов. У них в кильватере, собравшись с силами, по высоким бурлящим белым волнам пробираются эсминцы «Рингголд» и «Дэшиелл», которые проходят совсем близко от рифов, а японские орудия в это время целятся прямой наводкой в борта, «покрытые жестью». В 7:11 в «Рингголд» рядом с машинным отделением попадает, но не разрывается, пятидюймовый снаряд. Это счастливый день для «Рингголда». Мгновение спустя еще один снаряд, не разорвавшись, попадает в переднюю торпедную установку и, отрикошетив, прокладывает себе путь через радиорубку и лазарет, жуя их тонкую сталь. «Рингголд» отстреливался…
За авангардом лагуну штурмуют волны, а плавающие гусеничные машины барахтаются в светлеющем море, как водяные жуки [5].
Из коробок системы межкорабельной связи раздается треск и писк радиопереговоров – корабли вызывают катера, катера вызывают корабли:
«Тест» вызывает «Гросер»; «Тест» вызывает «Гросер» <… > Вы слышите меня, «Гросер»?»
Лейтенант Уильям Д. Хокинс, Хоук («ястреб») из батальона скаутов – снайперов (посмертно награжденный Медалью Почета), который удостоится у отважных солдат звания «самого отважного солдата», ведет своих 34 солдат к деревянному пирсу длиной 750 ярдов, который выступает в лагуну посреди района высадки на северном берегу Бетио. Огнеметы, фугасные снаряды, винтовочный огонь и гранаты очищают пулеметные гнезда японцев. Пирс горит.
Плавающие гусеничные транспортеры переваливаются через коралловые рифы, взбивают пену в толще воды, с пыхтением вылазят на берега «Ред–1, 2 и 3»; в это же время лагуна пестрит от разрывов снарядов, пули отскакивают от стальных бортов машин, вода колышется от стрельбы японцев. Но это не «сглаживание» и не «уничтожение»; японский гарнизон хорошо сражается. Первые три группы гусеничных амфибий 2–го батальона 8–го корпуса морской пехоты, возглавляемые «великолепным рыжим, который вышел в офицеры из рядовых», майором Х.П. Кроуи, прорываются на берег восточнее пирса, неся умеренные потери; однако на берегах «Ред–1» и «Ред–2», расположенных западнее, где береговая линия делает опасный изгиб, морские пехотинцы, как «сидячие утки», попадают под перекрестный огонь. Снаряды бьют прямо по гусеничным машинам. «Тряхнуло так, как будто большой кулак – может быть Джо Люиса – ударил меня прямо в лицо».
Волны атаки запаздывают; артиллерийская поддержка с кораблей прекратилась слишком быстро; теперь против невидимых солдат в бревенчатых бункерах и бетонных дотах стоит морская пехота Соединенных Штатов, вооруженная всего лишь «хаки».
9:22 утра ноябрьского дня делают историю. Где – то далеко дома футбольные матчи собирают толпы болельщиков; рынки заполнены цыплятами и индейками, которых разделают и приготовят ко Дню благодарения; а на Бродвее уже пятый сезон идет «Жизнь с отцом» и «Оклахома», которые отвлекают от войны.