Среди дыма и огня
Шрифт:
Мама настояла, чтобы она взяла отпуск от госпитальной работы. Недостатка в сёстрах милосердия сейчас не было, а Елена Семёновна давно чувствовала, что её дочь эта работа выматывает и иссушает внутренне. Она так ей и сказала:
– Ксю, ты надорвалась. Я это чувствую, и папа тоже. Непосильную ты ношу на себя взяла. Мне понятно, что время сейчас такое и требует подвига, но…и подвиг требует сил. А у тебя их нет.
Ксения внешне протестовала, горячилась, но внутренне была согласна с мамой. К тому же, ей стали часто сниться сны, в которых являлись ей умершие от ран офицеры и солдаты. Они стояли
Зато теперь она бездельничала, если не считать учёбы, которая давалась ей легко и не требовала усилий. Да и в гимназии от учениц перестали требовать того, что было непременным и строго соблюдаемым правилом ещё несколько лет назад. Не стало ни латыни, ни греческого. Ни дисциплины. Все соученицы Ксении мечтали поскорее выпуститься и выйти замуж. Непременно за офицеров. А чего хотела она, Ксения?
Когда её подруга Валя заговорщицки сообщила ей, что Петю на фронт на вокзале провожала какая-то «бесстыжая рязанская девка», Ксения с ужасом почувствовала, что книжного «приступа ревности» у неё не возникло. И обида не закипела, и страсти не забурлили. А что же было? Какая-то пустота. Выходит, любовь ушла?
Она робко поделилась этим с мамой.
– А между прочим, он заходил попрощаться. А тебя не было.
– А вы мне ничего не сказали!
– Я? Забыла, закрутилась. Но ведь всё равно между вами охлаждение было и так заметно.
– Правда? Вот так заметно?
– Конечно. Я-то всё замечаю. Ну, у тебя-то к нему – точно.
– Мама, я не знаю, почему так! Я его любила и спасала, когда он в тифозном бреду метался, и спасла! А потом вдруг всё ушло…
– Ксю, любить и спасать – это немного разные вещи. Это мужчины любят спасать. Женщин, страну и весь мир. А женщинам присуща забота. А забота требует постоянства. И мужчины того же требуют.
– Но как я могла? Я же не жена ему, чтобы постоянно думать только о нём?
– Не жена. Но в кафе-то могла с ним сходить. Или в сад, прогуляться. Он ведь и предлагал. А ты ему отворот дала, помнишь?
– Ах, мама… Понимаете, мне тогда казалось, что он совсем мальчик. Такой маленький и наивный, хотя и повоевал уже и герой. И что мне импонируют более зрелые мужчины. С ними ведь интересней. А теперь вот – не знаю, что и думать…. Наверное, это всё? Конец?
– И я не знаю, Ксю. Мальчик он очень хороший, чистый. Вернётся – поговори с ним, выясните отношения. Надеюсь, что вернётся. Бои там сейчас страшные, вон гробы всё везут и везут.
– Мама, я ежедневно за него молюсь.
– Молись. А там – как будет, так и будет.
В дому пусто, гулко и печально, часы громко отмеряют секунду за секундой. Неумолимый бег времени. За окном – жизнь, а здесь пахнет…нет, не смертью, но одиночеством. Как же не хочется быть одинокой!
Вчера на тротуаре ей попалась навстречу ватага молодых и развязных подростков, одетых как попало. Должно быть, фабричные или грузчики, или бог их знает кто. Преградили ей дорогу, глупо смеялись, распускали руки, предлагали пойти с ними. Насилу вырвалась. Ещё долго в её ушах звенели непристойности. А был бы рядом Петя, он бы им надавал. А был бы рядом гвардейский полковник Павлов, что недавно выписался после ранения,
Ксения отошла от окна, взяла книгу. На её страницах храбрые рыцари повергали зло мечом и копьём, а прекрасные дамы дожидались их в высоких башнях, вышивая платки и гобелены. И однажды, когда уже пропадала всякая надежда, вдруг раздавался стук копыт, трубили трубы, опускался подъёмный мост, и появлялся Он, а она, вся в белом, сбегала по винтовой лестнице и падала прямо в объятия своего верного рыцаря, такого же прекрасного и молодого, как и тот юноша, что когда-то уезжал отсюда в Крестовый поход.
Глупо. Устарело. Она с ума сойдёт, дожидаясь в этой полупустынной квартире своего счастья. Надо что-то предпринять, но что? Петя… Ну, мало ли кто его провожал, может быть сестра? Кузина? Не мог же он так, бесповоротно, без объяснений…
Она вошла в свою спальню и осмотрела книжную полку. Вот рыцарские романы, вот Эмили Бронте, а вот рассказы о Блаженной Ксении Петербургской. Всё такое разное, но нужное, чтобы приуготовиться к настоящей жизни. А вот она, настоящая жизнь, в скрипе повозок и в чавканьи вынимаемых из дорожной грязи калош во время Ледяного похода, в предсмертной просьбе «Воды, сестра» умирающих воинов, несомненно обретающих Царствие Божие. В чувстве восхищения достоинством бывалых офицеров, их бравадой ранениями, философской задумчивостью или искромётным юмором перед лицом страданий и смерти.
Ксения понимала, что ей никак не получится стать такой, как её мать, тихой, смиренной, привыкшей к одиночеству и томительному ожиданию под мерное тиканье часов, коротавшей время за вязанием. Жившей в томительном ожидании приезда мужа, в торопливом ожидании взросления и счастья детей, в тревожном ожидании старости…
Нет, она хотела вновь оказаться в гуще событий, среди геройских мужчин. Хотела опять быть им полезной, выхаживать и спасать. Только уже непосредственно на фронте, в атмосфере близких боёв. И там встретить Петю, и там с ним объясниться. И, может быть, пойти на решительный шаг, обвенчаться с ним, прямо перед боем, в каком-нибудь простом сельском храме. И не разлучаться с ним потом до конца жизни.
Мысли носились как вихрь, путались. Ксения то внутренне вспыхивала, то успокаивалась и вновь задавалась тысячью вопросов. Наконец она утомилась и стала молиться. Помолившись, поняла, что всё в её голове обрело ясность, и решение наконец пришло.
Сон унёс её в светлую страну фей. Больше не было никаких угрюмых солдат, ничего страшного. Только покой. Если бы сейчас кто-то посмотрел на Ксению, то увидел бы её улыбку в свете заглядывающей сквозь окно луны.
Июнь 1919 г.
Красные армии, словно льдины – смело вдруг майским половодьем. Добровольцы перешли в наступление в Каменноугольном районе, Донцы вновь нацелились на север Области Войска Донского, на помощь Вёшенским повстанцам, Кавказская армия неумолимо приближалась к Царицыну. Боевой дух белого воинства вырос, словно сама весна щедро подпитывала его теплом. Давно подмечено было – в лютый мороз имеют успех Красные, весной же и летом вся Природа стоит за Белых.
Конец ознакомительного фрагмента.