Среди красных вождей том 2

Соломон Георгий Александрович

— Ну, что же, ты убедился теперь, что, настаивая на предоставлении Квятковскому поста директора, я поступил в твоих интересах? Видишь, он и работник хороший, и хороший товарищ…

Я угрюмо молчал: я уже понял, к чему кло­нится речь. Я и тут не ошибся. Мое молчание сразу же вывело его из себя:

— Право, на тебя ничем не угодишь, — с раздражением сказал он. — А, между тем, Квятковский от­носится к тебе так тепло и хорошо… Вот еще вчера он был у нас… Меня удивляет и Любу также,что ты совсем почти не бываешь у нас последнее время… и он так тепло о тебе говорил…

— Слушай, Леонид, — не выдержал я, — оставим эти комедию… право, наша старая дружба выше того, что­бы нам вести какие-нибудь дипломатические разговоры… Говори прямо,

к чему ты гнешь. Это будет порядочнее… тем более, что я догадываюсь уже, в чем дело… Только имей в виду, что для меня Квятковский человек, впол­не выяснившийся, и я не изменю своего мнения в лучшую сторону и твердо стою на своем, что это просто боль­шой выжига, и что он со временем выроет тебе моги­лу, как роет теперь мне… и по-видимому, небезуспеш­но (Кстати, скажу о дальнейшей судьбе Квятковского, из чего видно, что я оказался пророком. Это было, впрочем, не трудно. Спустя года полтора после моего ухода с советской службы, его заманили в Москву под предлогом повысить его. Там он был арестован и ему инкриминировали массу всякого рода мошенничеств. Путаясь и стараясь обелиться, он стал валить на Красина всякие мерзости, стараясь его утопить и тем реабилитировать себя и спастись от расстрела. В мировой печати много говорилось о его деле и даже появилось известие, затем опровергнутое, о его расстреле. Но правды в деле Квятковского никто не знает, и я в том числе. Правда была бы желательна, ибо она открыла бы точно, что представлял собою этот советский герой. — Автор.)…

note 241 — Ну, знаешь ли, я терпеть не могу "Божьей ми­лостью" пророков и пророчеств и кликушества, — резко парировал он меня. — Если у тебя есть факты, пожалуйста, изложи их. А эти загадочные вещания мне не интересны…

— Я больше ничего не скажу ни о нем, ни о Клышко, — прервал я его, — и освобожу тебя от моего "кликушества"… Оставайся себе с твоими друзьями… Но, конечно, не говори мне о их дружбе и теплом отношении ко мне, — меня это просто оскорбляет… Ну, а теперь скажи мне, к чему ты затеял весь этот разговор?

Note241

579

— Да видишь ли, с тобой теперь так трудно ста­ло говорить, — ответил он, смягчая тон и стараясь придать ему характер дружеской конфиденции, — ты стал такой неуютный, Жоржик, право… Но ты, в сущ­ности, прав. Видишь ли, мне уже давно кажется, что в конструкции нашего правления есть большая брешь… как бы сказать… — запнулся он.

— Да нечего искать, как бы сказать, — перебил я его, — надо просто сказать… Вот: брешь эта состоит в том, что у нас, как и говорит мне Квятковский чуть не каждый день, нет председателя и директора-распорядителя… и уж добавлю от себя, что обе эти должности надо возложить на Квятковского… Так ведь?

— Да, вот именно, вот об этом то я и хотел с тобой поговорить, — подхватил Красин, по-видимому, с облегчением, что я дал ему выход. — Именно, об note 242 этом… Конечно, единственным серьезным кандидатом я считаю тебя… — опять запнулся он, и мне пришлось снова придти к нему на помощь:

— Не стоит, голубчик, золотить пилюлю, — сказал я. — Жарь спокойно дальше: но ко мне, дескать, в центре создалось такое одиозное отношение, что ты даже не решишься заикнуться о моей кандидатуре, а потому-де приходится остановиться на Квятковском. Так?

Note242

580

— Да, приблизительно так, — подтвердилонупавшим голосом.

— Ну, а теперь я скажу тебе два слова, — продолжал я. — Все будет так, как ты говоришь. Но толь­ко

помни одно — я всеми силами ума и сердца проте­стую против этого решения и отмечу мое мнение прямо в лоб, когда на общем собрании ты проведешьэту гнусность… О, не по отношению ко мне, а по отношению к делу, ибо ты решил пустить грязного козла в огород. Но тебе лично я заявляю, и запомни это раз навсегда, что я отношусь к этой кандидатуре с омерзением, ибо этот козел пожрет все овощи в огороде и всюду провоняет… Я кончил, будущее покажет, прав ли я… Что касается меня лично, я давно уже решил, никого не посвящая в мое решение, что я всем вам не ко двору, и я уйду из "Аркоса" при первойжевозможности…

Через два-три дня после этого состоялось общее собрание "Аркоса" (конечно, эти собрания "акционеров" были чистой комедией), на котором Красин и предложил ввести в состав администрации "Аркоса" должно­сти председателя правления и директора - распорядителя. Все, кроме меня, конечно, голосовали "за" поднятием рук…

note 243 — А ты, Георгий Александрович? — спросил Кра­син. — Ты случайно не поднял руки?

Note243

581

— Нет, вполне сознательно…

Далее Красин предложил избрать на обе должно­сти Квятковского. Я опять вотировал против. И в тот же день после собрания Квятковский пришел ко мне. Он старался говорить со мной дружески, его-де очень огорчает мой вотум, он-де так дорожит моим мнением и пр. пр. пр.

— Бросьте эти ненужные разговоры и комплименты, — спокойно, но с чувством гадливости сказал я, — мне все эти штуки - фокусы надоели и неинтересны… Вы добились своего, о чем же тут говорить?..

Окрыленный выборами, он с первого же дня начал уже совсем беззастенчиво продолжать свою кампанию, стараясь довести роль директоров до полного ничтоже­ства. Он выбрал себе отделы самые "питательные", как, например, коммерческий, во главе которого был поставлен его друг Винокуров, начавший хапать на­право и налево. Словом началась форменная и наглая "гуковщина".

Квятковский, в качестве директора - рас­порядителя стал вести лично все переговоры о кредитах, и с поставщиками… Пользуясь своим влиянием и все больше и теснее сближаясь с Красиным и Клышко, он, сперва несколько стесняясь, а затем уже совершен­но нагло и открыто, стал выживать меня, отбирая у меня одно дело за другим.

Но особенно он старался ото­брать у меня руководство приемочным отделом. Одна­ко, тут уж я открыто показал зубы и твердо заявил, что этого отдела, в сущности, контролировавшего все за­купки, в какой бы области они ни принадлежали, я не уступлю. Аргументировал я свой отказ чисто формаль­но: мне поручил этот отдел Красин, состоявший note 244 самым главным акционером "Аркоса" (если не ошиба­юсь, он номинально владел чуть ли не 95% всех акций), он утвердил создание этого отдела, как говорил Клышко, "в порядке декрета" и возложил на меня ведение им, и я считаю, что лишь в таком порядке я мо­гу быть лишен ведения этим отделом. Красин в данном случае поддерживал меня. Но злоба против этого отдела, где царил я, все росла и росла, ибо самым своим существованием он ставил вечные препятствия воз­можности поставщику сговориться с заведующим тем или иным закупочным отделом. Неоднократно Квятковский довольно откровенно, хотя и не прямо, предлагал прекратить всякого рода гонения на меня, если я толь­ко откажусь от этого отдела в его пользу…

Note244

582