Среди нехоженных дорог…
Шрифт:
Андрей: А сидел в дуркамере?
Саша: Поначалу нет. В дуркамеру я потом попал: начальник оперчасти постарался.
Андрей: Что, отказался сотрудничать?
Саша: Да… Медбратом они там держали одну гориллу, мотавшего срок за убийство и изнасилование. Никто ведь из честных воров в медбратья не пойдет…
Ну вот, не успел я в дуркамеру попасть, как тот попытался
Так-то я справиться с ним не мог, ну, короче, ткнул его несколько раз заточкой в горло. Короче, эта сука каким-то образом выжила, а мне добавили еще восемь лет, за попытку убийства.
Андрей: Сколько тебе сейчас лет?
Саша: 27.
Андрей: Ну, так мы одногодки.
Саша: 27 лет, из них половина за решёткой. Начал с малолетки…
Знаешь, за что они меня тогда посадили? За батон белого хлеба. Здесь они им свиней откармливают.
Андрей, хмыкнув: То-то я смотрю: медсестра на выходе пацанов шмонает, чтобы хлеб из столовой не выносили.
Да, этот Виктор, философ, прав: для нашей сучьей власти свинья дороже человека, к тому же лишний зек – это лишняя рабсила, практически бесплатная.
Саша: Да… хотя Витя иногда гонит такую пургу…
Воронин, появившись с миской у окна раздаточной, громко и требовательно: А можно ещё добавки?
Бачков, вошедший в столовую: Можно. Твоей толстой жопе можно еще добавки аминазина и хорошего пинка. Исчезни, проглот.
Воронин, угрожающим, скрипящим голосом: Моя жопа от твоего аминазина и пинка даже не почешется. Но если я тебя пну, твоё говно не смогут отличить от того сраного клейстера, который тут дают на завтрак.
Все, включая Бачкова, громко рассмеялись.
Воронин, низким скрипящим голосом: Я барс, я снежный барс…
Подойдя к завтракающему Андрею и сменив тон с угрожающего на приторно вежливый, спросил: Извините, а можно у вас одолжить кусочек хлеба?
Андрей, дружелюбно: Конечно, бери.
Воронин: Благодарю вас. Знаешь анекдот про генерала? Адъютант приносит генералу его форму, свеже выстиранную и выглаженную, и спрашивает: «Как же вы, товарищ генерал так неосторожны вчера были…»
Саша, раздраженно: Уйди, придурок, или я воткну эту ложку в твою пасть!
Воронин рассмеялся и вышел из столовой, напевая: «Среди нехоженных дорог одна моя…»
Саша: Блин, эта шиза когда-нибудь
Андрей: Ну, я бы не был столь категоричен в отношении его диагноза. Когда я сидел в дурдоме первый раз, проходил судебную экспертизу, там попадались ребята на первый взгляд полностью завернутые, но когда им ставили шизу и признавали невменяемыми, они, чтобы свалить из дурдома, придумывали такие вещи, до которых ни один здоровый не додумается.
Бачков: Здесь этот номер не пройдёт. Валерке колют такие дозы, что даже если его мозги и были когда-то здоровыми, то теперь они стопроцентно завернуты.
Единственное, что меня удивляет – это то, что эти убойные для слона дозы никакого заметного эффекта на его физическое состояние не имеют. За те три месяца, что он здесь, он лишь набрал немного в весе. И стал, похоже, еще более болтливым: его рот не закрывается часами.
Андрей: За что его сюда?
Бачков: Амнезия, или попросту потеря памяти. Бродил тут по соседству в закрытом военном городке. Патруль его подобрал и сюда доставил. При нём был дипломат, в нем японский фотоаппарат и дорогое иллюстрированное издание сказок Пушкина. И никаких документов. С его слов, его зовут Валерий Воронин, проживал в Петропавловске.
Андрей: Ну, и в чем проблема? Не могут найти родственников?
Бачков: Проблема в том, что в Советском Союзе два Петропавловска, один – на Камчатке, другой – в Казахстане. Судя по тому бреду, что он несет, он, похоже, жил в обоих, но когда начинаешь расспрашивать, кто он и что он, есть ли родственники или друзья, он начинает гнать такое, что не поддается никакой расшифровке. Во всяком случае, в его диагнозе записано, что он не агрессивный, дружелюбный тип, который может находиться в обычной больнице. Вот и приходится терпеть болтовню этого Винни Пуха.
Андрей, со смешком: Да, на медведя он похож. Да и сила у него, похоже, тоже медвежья.
Бачков: Если честно, то мне наплевать, кто он и что он. Я повидал достаточно, чтобы не совать свой нос не в свои дела.
Уходя из столовой, он сказал, обращаясь к Андрею: После завтрака получишь свою дозу, и можешь выметаться во двор на прогулку.
Сцена во дворе – Диалектика
Звуки птичьего щебета.
Выйдя во двор, Андрей увидел недалеко от крыльца обнаженного по пояс парня, занимающегося гирей, и, подойдя к нему, спросил: Двадцатка?
Цветочкин (худощавый спортивного вида парень): Что?
Андрей: Двадцать кг?
Цветочкин: Угу.
Андрей: А что, здесь разрешают?