Среди падающих стен
Шрифт:
Один из наших ребят вышел в разведку и вернулся с известием: дом охвачен пламенем, все в панике бегут. Мы наскоро посовещались. Было ясно, что если мы выйдем сейчас при свете дня на улицу, нам придется вступить в открытый бой с врагом. В последние дни мы перешли на партизанские методы борьбы: нападали ночью на немецкие патрули, не имея возможности вести дневной бой. Но сейчас у нас не было выхода: мы могли лишь погибнуть в огне или завязать открытый бой. Мы выбрали бой, но выжидали, пока огонь доберется до нижних этажей, в надежде, что к тому времени стемнеет, и опасность будет меньше.
Над нами горит дом,
Когда начал гореть пол нижнего этажа, мы сгрудились у выхода, готовые выскочить в последнюю минуту. Было около пяти часов дня, и мы уже смирились с мыслью, что нам придется покинуть бункер до наступления темноты. Оставаться здесь дольше нельзя было.
Стены накалились и излучали страшный жар: мы были как в горящей печи. Теперь нас уже не пугало, что на дворе все еще день, - только бы вырваться из этого ада. И все-таки, пока горит первый этаж, мы еще продержимся здесь.
Но вдруг в подвал ворвались густые клубы дыма и языки пламени. Мы задыхались, глаза слезились. В пламени и дыму люди рвались к выходу, узкий проход был забит: те, кто оказался ближе к дверям, задерживали остальных, дожидаясь своих близких. Так, навалившись друг на друга, люди закрыли проход. А в довершение бед - мы были закрыты извне горящими обломками: на нас сыпались горящие балки, раскаленные кирпичи, стекла, мебель.
Зачем мы так долго ждали?
– думал каждый про себя. Но выхода не было.
Мы, члены боевой организации, не думая о собственном спасении, хотели навести здесь хоть какой-нибудь порядок и в первую очередь вывести других из бункера.
В ужасной давке нам удалось протолкнуть к выходу нескольких наших ребят, чтобы они разобрали завал. Обжигаясь, они сделали свое дело. Мы же внутри в давке и темноте распутывали клубок человеческих тел и затем проталкивали к выходу одного за другим. Сами мы вышли последними.
В свете дня увидели мы, что многие из нас ранены, обожжены, иные в обморочном состоянии. Под открытым небом, на виду у немцев, мы не могли оказать им помощь. К тому же у нас не было никаких медикаментов и даже простой воды, чтобы привести в чувство угоревших. Но опасность была так велика, что и раненые, и больные, поддавшись общему потоку, двинулись с места.
Во дворе мы встретили людей, бежавших из своих горящих бункеров. Нас собралось несколько сот человек. Все ждут с нетерпением наступления ночи. Сейчас 7 часов, темнеет не раньше девяти. Ждать больше нельзя. Попытаемся добраться до домов, которые еще не горят.
Мы собрали всех и выстроили по три в ряд, чтобы не потеряться. Члены организации строились быстро, но остальных, охваченных паникой, трудно было собрать. Одни пытались спасти из огня остатки имущества, другие ждали членов своей семьи и не хотели уходить без них. Раненым и тем, кто нес на плечах вещи, трудно было передвигаться. Командиры подразделений перебегали от одного к другому, силой заставляли людей сдвинуться с места и стать в шеренгу и даже грозили тем, кто не поддавался, что оставят их одних среди развалин.
Только мы тронулись с места, как до нас донесся
Отступление из дома на улице Мила, 29, прошло организованно. Командовали людьми Лютек Ротблат и Павел. Наши ребята, вооруженные винтовками и пистолетами, шли впереди, по бокам и позади колонны бездомных, потерявших последнее убежище, людей. Улица Мила всегда кишела немцами. Но сейчас их здесь почему-то не было. И колонна благополучно добралась до улицы Мила, 9.
В КАНАЛИЗАЦИОННЫХ ТРУБАХ
В трех больших дворах на улице Мила, 9, сейчас, казалось, сконцентрировалось все страдание еврейской Варшавы, обреченной нацистами на уничтожение. Со всех сторон стекались сюда евреи с котомками за плечами, в тщетной надежде найти здесь убежище.
24 апреля немцы подожгли все вокруг. У горящих домов они выставили жандармов, эсэсовцев, украинцев, которые стреляли из автоматов по выбегавшим из пламени и дыма людям.
Многие погибли в пламени и от пуль, а те, кому повезло, пробирались по проломам к этому пока еще тихому островку среди моря огня и крови, - к дворам на улице Мила, 9.
Народу все прибывало. Тысячи толпились в подвалах, комнатах и дворах. Поток людей закрыл все проходы. И в то время, как одни устремлялись сюда, другие пытались пробиться в противоположном направлении, исходя из простого предположения: там лучше, где нас нет... Так столкнулись в проходах два встречных потока, устремившиеся в противоположные стороны, движимые какой-то дикой силой. Все спуталось в них - руки, ноги, головы, детский плач мешался с криками женщин и стонами больных. Стрельба и разрывы снарядов увеличивали страх и смятение.
В этот поток включились и наши боевые подразделения. И у нас не было убежища, и мы находились под открытым небом.
Мы разбились на группы и установили наблюдателей в проходах. Группа, дежурившая у прохода на улицу Кута, 4, вдруг подняла тревогу:
"Немцы!.." Мы немедленно направили им подкрепление. В стычке было убито несколько немцев. Враги подожгли улицу Кута, и огонь подступал к Мила, 9. Среди беженцев поднялась паника. Наши бойцы пытались успокоить людей, навести порядок у проходов, уменьшить беготню и немного рассеять страх. Группа товарищей из всех подразделений собралась на совещание. Всем нам было ясно: в условиях планомерного поджога гетто - от дома к дому, от улицы к улице, нам долго не продержаться без укрытия.