Среди паксов
Шрифт:
– А он?
– Ну извинился, конечно, но я же вижу: весь погружён куда-то туда.
– Едет плохо? На ходу пишет?
– Да нет, едет нормально и пишет на светофорах. Но всё равно! Что там такое важное может быть, что нельзя подождать, пока я выйду?!
Я задумался, выбирая из множества вариантов самый подходящий.
– Вдруг он девушке писал.
– Да какой девушке! Ему лет двадцать. Девушке… Откуда у него девушка? Он же таксист. Да и что он так долго ей писать мог?!
– Ну не знаю… Что она совершенно прекрасная, например.
– Это
– А вдруг он развёрнуто излагал?
– Ну хорошо, хорошо. Я отчасти неправа. Но он же потом мог написать… – Дама закурила вторую систему нагревания табака.
Я продолжал:
– А вдруг она сказала, что выходит замуж за другого? И времени не было совсем? Вдруг это был единственный шанс успеть сказать, что её глаза, как два бездонных озера…
– Вы выдумываете!
– …в которых он тонет каждый раз, когда в них смотрит? Что её губы как…
– Ну всё, всё, мне уже стыдно, вы добились своего, поздравляю! Я типа разрушила чью-то любовь, да?
Я пожал плечами.
– Кто знает. Может, он и она найдут себе других. И будут их так же любить. Но какова вероятность, как думаете?..
– Я тут, между прочим, в чулках! – визгливым тоном сообщила мне юная мамзель.
Если бы я не рулил в этот момент по Новому Арбату, то наверняка бы обернулся и рассмотрел колени пассажирки, но отвлекаться нельзя: мы лавируем в потоке обезумевших от радости выходного дня москвичей и гостей столицы.
P.S. Не пугайтесь: я просто предупредил пассажирку, что остановиться напротив входа в магазин не смогу: знаки, камеры, штрафы. И проеду вперёд метров 50 до автобусной остановки, где могу высадить без получения штрафа. А барышня, видимо, намекала на то, что ей будет прохладно идти эти 50 метров по стуже.
Забираю дядечку с Бронной.
– Шабат шалом!
Я на мгновение запнулся, вспоминая, какой ответ на этот пароль надо ответить, но всплыло только «ой, вей» и потому я всплеснул руками и выпалил:
– Ой, вей!
Пассажир расхохотался, а потом тихим голосом произнёс с заднего сиденья:
– Я подумал, вдруг вы еврей? Вы случайно не еврей?
Надо было немедленно ответить вопросом на вопрос, и я спросил, знает ли он анекдот про «Рабинович, вы случайно не шахтёр?», на что дядечка расхохотался ещё сильнее, смеялся чуть ли не минуту, а затем, прекратив, сделал серьёзное лицо и сказал:
– Нет, не знаю.
Оказалось, что он действительно его не знал, по крайней мере после того, как я его рассказал, человек заливался слезами от смеха до самого Реутова.
Вылезая из машины, он произнёс искренне:
– Очень жаль, что вы не еврей!
Везу парочку. Настрой у них жутко романтический: если бы не подлокотник с бутылками воды, разделяющий влюблённых, они бы наверняка успешно совокупились минуте на десятой поездки. Всю дорогу
Привожу их на Олимпийский, мысленно поздравив обоих с успешно завершённой поездкой, жму на кнопки в таксометре, влюблённые тем временем благодарят и выметаются вон, а у меня верещит новый заказ на Ленинградский вокзал: «длинная подача».
Ночь на дворе. Машин мало. Мне сейчас рукой подать до третьего кольца, там по Рижской эстакаде пролететь стремительно – и я почти у цели. Коробку в драйв, левым глазом в левое зеркало, на дороге никого, поворотник, тапка в пол, индикатор антипробуксовочной системы яростно моргает, бодро набираю скорость, надо успеть к вокзалу за шесть минут и пока не отменили заказ (этим плохи длинные подачи: пассажиры часто отменяют, видя, что машина далеко).
– Ух ты, вы решили меня украсть?!
Я дико испугался. Я был абсолютно уверен, что один в машине. Девушка тихо как мышка сидела сзади, ожидая, что молодой человек откроет ей дверь с её стороны. Тот вышел из машины и начал обходить её сзади… И делал это неспешно, судя по всему. А я дал по газам и сорвался в ночь с его пассией на борту.
Торможу. Оборачиваюсь. Она почти хохочет. Начинаю извиняться. Хохот ещё сильнее: видит мою абсолютную растерянность.
– Сейчас я сдам назад, не волнуйтесь.
– Нет, погодите. Что там Витя делает, мне интересно?..
Я посмотрел в зеркало. Витя стоял у грязной обочины как истукан и не делал, судя по всему, ничего.
– Он в шоке. Давайте я тихонечко сдам назад и высажу вас.
– Не надо. Я хочу посмотреть, что он сделает. Он же ничего не предпринимает, глядите!..
Я включил мужскую солидарность.
– А что ему делать-то?! Достать табельное оружие и палить в нашу сторону? Опасно, тут же заложница…
– Да нет у него табельного оружия. Только в танчиках в компьютере у него оружие. Нет, вы смотрите, он даже не идёт в нашу сторону! На его глазах какой-то мужик меня увозит неизвестно куда… Что за мужики пошли, а?! – и затем, подумав: – А можете проехать ещё метров триста вперёд?..
Мне было жалко Витю, мне было совестно за мою невнимательность, мне не хотелось его троллить, и я всё-таки сдал назад, отгрузил ему невесту и, извинившись ещё раз, помчал к Ленинградскому.
Но мужики на самом деле пошли… Не особо. Прямо скажем.
Иногда я заслушиваюсь разговорами сидящих у меня пассажиров.
Вчера сели ко мне папа с дочкой лет двенадцати. И это был абсолютный кайф – как они разговаривали, поверьте. Я традиционно не подслушиваю, лишь балдею от интонаций, но вдруг прихожу в себя: только что произнесли «Истикляль». Решил, что это слуховые галлюцинации, но затем вдруг «Босфор».
Папа с дочкой обсуждали, что снова поедут в Стамбул. Что очень по нему скучают. Что не хотят останавливаться в шумной Европе, а думают, не снять ли номер где-то в Азии.