Среди «призраков»
Шрифт:
Последние несколько дней, наблюдая через вентиляционное окно, по утрам он видел вереницу машин, идущую по дороге, будто на параде.
Автомобили поновее останавливались на обочине и доставляли хорошо одетую публику. Другие, видавшие виды, припарковывались на самых грязных участках, и их владельцы бежали к бульдозерам и экскаваторам, ночевавшим под открытым небом. Машины едва успевали остыть, потому что теперь работа шла с рассвета до заката. Кому-то не терпелось скорее закончить это дело.
– Люк, потерпи, сынок, – обронила мать
Отец, мать, Мэтью и Марк завтракали молча. Ничего особенного, самый обычный завтрак семьи из четырёх человек. Он было откашлялся, чтобы крикнуть: «Так нельзя! Это несправедливо!» Но подавил протест, ведь они старались как могли его защитить. Что тут поделаешь?
Он решительно подцепил яичницу вилкой и поднёс ко рту. Потом, не ощущая вкуса, съел всё, что лежало на тарелке.
5
С тех пор он всегда ел на нижней ступеньке лестницы. Постепенно это вошло в привычку, правда, в ненавистную. Раньше он как-то не обращал внимания на то, что мама часто говорит слишком тихо и её почти не слышно, а Мэтью и Марк отпускают злые шуточки на его счёт шёпотом, себе под нос. Они смеялись над ним, а он даже не мог ничего предъявить в свою защиту, потому что не знал, о чём идёт речь. И не слышал, как мать их стыдила: «Ведите себя прилично». Через пару недель он и вовсе перестал прислушиваться к семейным разговорам.
Но в тот жаркий июльский день, когда пришло письмо о свиньях, даже он заинтересовался. Письмо из почтового ящика, что находился на перекрёстке примерно в миле от дома, принёс Мэтью. Конечно, почтовых ящиков Люк никогда не видел, но из рассказов Мэтью и Марка знал, что там их три, по одному на каждую семью, живущую близ дороги. Почту Гарнеров обычно составляли счета да тонкие правительственные конверты с краткими распоряжениями, сколько сеять кукурузы, какие использовать удобрения, куда везти собранный урожай. Письму от родственника радовались, словно празднику, мать бросала все дела и дрожащими руками открывала конверт, временами вскрикивая: «Ах, тётя Эффи снова в больнице…» или «Надо же, Лизабет всё-таки собирается замуж за того парня».
Люку казалось, что он почти знаком со своей роднёй, хотя жили они за сотни миль от фермы. И конечно, не подозревали о его существовании.
В ответных письмах, которые мать старательно выводила по ночам, когда собирала деньги на марку, сообщалось много новостей о Мэтью и Марке, но никогда не упоминалось имя Люка.
Это письмо было таким же толстенным, как письма от бабушки Люка, но на нём стоял официальный штамп и адрес отправителя был написан крупными буквами: «ДЕПАРТАМЕНТ ЖИЛИЩНОГО ХОЗЯЙСТВА. ОТДЕЛ ОХРАНЫ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ».
Мэтью держал письмо в вытянутой руке, как мёртвых поросят, когда выносил их из сарая.
Едва увидев письмо, отец встревожился. Мэтью положил конверт на стол рядом с отцовской вилкой.
– Новость
И вновь принялся за курицу и пельмени. Только после отрыжки взял конверт и ногтем с грязной каймой его вскрыл.
– «Нам стало известно…» – прочитал он вслух. – «Ну насколько я понимаю…»
Потом стал читать про себя, иногда уточняя:
– Мать, что такое «фекалии»? Где этот словарь? Мэтью, глянь, что такое «обоюдность»?
Наконец бросил толстый конверт на стол и произнёс:
– Хотят, чтобы мы перевели свиней.
– Что? – опешил Мэтью.
Мэтью был основательнее Марка. Он не раз заявлял: «Вот будет у меня собственная ферма, займусь только разведением свиней. Постараюсь, чтобы правительство мне разрешило…»
Сейчас он заглядывал отцу через плечо.
– Думаешь, нас заставят за раз продать очень много свиней? Но мы сможем восстановить поголовье…
– Нет, – возразил отец. – Те люди в новых красивых домах не переносят запах свиней. Так что нам теперь запрещено их выращивать…
Он швырнул письмо на стол для всеобщего обозрения.
– Интересно, а чего они ожидали, начав строительство рядом с фермой?
Сидя на ступеньке лестницы, Люк едва сдержался, чтобы не выхватить письмо из подливки к курице и не взглянуть своими глазами.
– Неужели можно вот так… просто?.. – спросил он.
Никто не ответил. В этом не было нужды. Как только вопрос слетел с языка, Люк почувствовал себя круглым дураком и был рад, что его никто не видит.
– Со свиньями мы хоть как-то держимся на плаву… А нынешние цены на зерно… На что жить-то будем? – вздохнула мать, теребя в руке кухонное полотенце.
Отец просто на неё посмотрел. А через мгновение и Мэтью с Марком. Только Люк ничего не понял.
6
Через две недели они получили налоговое уведомление. В тот день отец, Мэтью и Марк погрузили поросят в трейлер и увезли. Большая часть отправилась на скотобойню, а малышня, за которых не получить хорошей цены, – на распродажу для свинооткормочных хозяйств. Через вентиляционное окошко, выходящее на улицу, Люк наблюдал, как отец выводил разбитый старенький пикап с прицепом. Мэтью с Марком сидели на заднем сиденье пикапа и следили, чтобы трейлер по дороге не отцепился. Уже после третьего захода Мэтью выглядел как побитая собака.
Когда они, трое, вернулись домой к обеду и отмыли руки, отец молча вручил матери налоговое уведомление.
Отложив деревянную ложку, которой помешивала овощное рагу, она раскрыла письмо, прочитала, и листок выпал у неё из рук.
– А что, это… – казалось, она производила в голове вычисления и наклонилась, чтобы подобрать бумагу. – Сумма чуть ли не в три раза больше обычной. Они, должно быть, ошиблись.
– Если бы, – мрачно покачал головой отец. – На распродаже я переговорил с Уилликером.